— Мне вовсе не нравится, что эта ненормальная указывает, как мне строить свою жизнь, — ответил Маршалл.
Он действительно был раздосадован, но отчасти и обрадован моим предложением. Я не имела права сердиться на него, поскольку тоже зарабатывала на жизнь в поте лица.
— К тому же остаются еще эти гадкие шуточки, — добавила я, сделав многозначительную паузу. — Мне тоже не хочется выходить из дома и каждый раз трястись, как бы кто-то не подбросил мне на крыльцо или на капот какую-нибудь дрянь. Может быть, если мы перестанем видеться на какое-то время, то это все прекратится. Если такие фокусы устраивает тот же человек, который издевается над Теей, судя по всему, у него к тебе серьезные претензии. Если меня не будет рядом с тобой, он — или она — вероятно, не замедлит их высказать. Ты там сам разберешься, и мне будет спокойнее.
— Даже не знаю, что сказать на это, Лили, — задумчиво обронил Маршалл. — Я не хочу расставаться с тобой, когда мы только-только…
— Я никуда не исчезаю, — оборвала его я, вставая и не обращая внимания на возобновившиеся боли в боку. — Мы будем видеться на занятиях по карате и просто так, время от времени.
Я не стала дожидаться, пока Маршалл придумает какое-нибудь возражение, и ушла. По дороге домой я ощутила давно забытое мною чувство — разочарование.
Едва свернув на Трэк-стрит, на изгибе подъездной аллеи к своему дому я заприметила полицейскую машину, к которой прислонился Клод Фридрих — воплощенная монолитность и незыблемость, словно у него в запасе было все время до скончания веков.
Я незамедлительно приняла решение ехать покупать продукты. Пока он не успел меня засечь, я осторожно попятилась, глядя в зеркало заднего вида, и покатила по шоссе в противоположном направлении. В тот момент мне не хотелось разговаривать ни с кем, а меньше всего — с всевидящим Фридрихом.
Я уже несколько лет не выбиралась в магазин без списка покупок. Обычно в воскресенье я готовлю себе еду на неделю, и к сегодняшнему дню мой холодильник был практически пуст. В прошлое посещение «Крогера» я затаривалась продуктами для себя и для Йорков. Хм, они так и не вернули мне деньги — ни за продукты, ни за уборку в среду. Мне до ужаса не хотелось им докучать, учитывая их угнетенное состояние после суда над насильником внучки. Впрочем, если уж Йорки нашли в себе силы прогуляться, значит, их дела не так плохи, и они могли бы вернуть мне долг.
Пока я натужно вспоминала ингредиенты, составляющие мою любимую тортилью, в мою тележку неожиданно врезалась другая. Я в злобе подняла на растяпу глаза и обнаружила, что наконец-то нашла отдушину, как нельзя лучше позволяющую выпустить закипавшее во мне раздражение. Она, в скромном платье-рубашке и мокасинах, стояла совсем рядом со мной.
Свою тележку в меня направила Тея Седака. Она сделала это нарочно. Ее уставленный на меня взгляд довольно бездарно выражал сожаление — он весь сочился ненавистью. Я давно не видела ее вблизи. За это время она нисколько не подурнела. У хрупкой и миниатюрной миссис Седака, хотя уже практически бывшей, приятное округлое лицо, безукоризненно обрамленное темными волосами до плеч. При одном взгляде на ее великосветскую изысканность я начинала казаться себе дояркой-нескладехой и даже не знала, производит ли Тея это впечатление намеренно, или во всем виновата моя излишняя чувствительность.
Но теперь я проникла в тайные глубины натуры Теи и поняла, каким образом она добивалась моего низложения. Дамочка посмотрела на меня снизу вверх. Я была не намного выше ее, но все равно почувствовала себя явным исполином. Затем, слегка нахмурившись, Тея стала разворачивать тележку с таким видом, словно это была тяжело груженная подвода. Ее темно-зеленое платье было сплошь усыпано крохотными розоватыми цветочками — Тея не переносит ничего аляповатого, кричащего. Взглянув на мою спортивную экипировку, она скорчила презрительную мину.
Наконец, управившись с тележкой, Тея поравнялась со мной. Мы стояли в самой середине прохода с овощными консервами. Я увидела, как ее губы скривились в ехидной усмешке, поняла, что она измышляет, что бы такого обидного мне сказать, но опередила Тею и сама основательно припечатала эту особу. Я склонилась к ее уху и тихо проговорила с самой обворожительной улыбкой, на какую была способна:
— Еще раз проедешь мимо моего дома, и я попрошу Клода Фридриха тебя арестовать.
Тея очень забавно смешалась, но быстро нашла достойный ответ.
— Маршалл мой! — прошипела она, вызвав во мне яркие воспоминания о школьном спектакле, который мы ставили в седьмом классе. — Ах ты, разлучница! Вздумала разрушать благополучную семью!
— Наверное, все же не слишком удачную, — возразила я. — Посоветуй лучше Тому Дэвиду найти другое место для парковки.
Тея опять пришла в замешательство. Но не такова была общепризнанная городская красавица, чтобы в мгновение ока не овладеть собой.
— Если это именно ты подбрасываешь мне в дом всякие мерзости, то прошу, перестань! — У нее на глазах даже блеснули слезы.
Она намеренно повысила голос, так что старушка, изучавшая этикетки на суповых заправках, в ужасе покосилась на меня.
— Какие такие мерзости? — не моргнув глазом спросила я. — Вот бедняжечка! Кто-то подбрасывает тебе на крыльцо не пойми что? А как же полиция?
Тея запунцовела. Ни в какую полицию она, разумеется, не обращалась, потому что эта самая служба в лице Тома Дэвида Миклджона и так всегда была под рукой.
— Знаешь, если ты опасаешься воров, то Клод наверняка не откажется выставить возле твоего дома охрану, — сказала я почти с натуральным участием.
Старушка одобрительно кивнула на мои слова и побрела дальше по проходу, сравнивая ценники на баночках с томатным соусом. Я ничем не погрешила против искренности, наоборот, постаралась подбодрить и в чем-то надоумить собеседницу. Тее волей-неволей пришлось двинуться дальше, в сторону мясного прилавка. Нетерпеливо дернув тележку, она напоследок процедила:
— Я это так не оставлю.
Жалкая концовка.
Из супермаркета я вышла с несколькими увесистыми сумками и, пока ехала домой, почти восстановила душевное равновесие. Но шеф полиции никуда не делся. Как бы не так! Он только убрал с подъездной аллеи машину — наверное, поставил ее на стоянку за Садовыми квартирами, — зато сам все еще торчал на моей парковке.
Я подрулила к дому и открыла багажник. Не хватало еще, чтобы я начала сторониться собственного жилья. Фридрих недолго стоял сложа руки. Завидев меня, он неторопливо тронулся в мою сторону.
— Что с вами такое? — недовольно спросила я. — Почему вы без конца сюда приходите? Я ничего плохого не совершала.
