Майкл последовал за ним, на безопасном расстоянии. — Шейн, по крайней мере, скажи мне, куда ты идешь. Пожалуйста, дружище. Пожалуйста.
Шейн застегнул сумку, закинул ремень на плечо, и посмотрел на него. Эти темные глаза — они были ямами кромешной тьмы. — Я вернусь, — сказал он. — Не дайте им забрать ее.
Он направился к двери. Майкл дошел до прихожей, Ева присоединилась к нему. Он обнял ее, но они оба смотрели на Шейна. Он оглянулся всего раз, но ничего больше не сказал, и ушел.
Клер попыталась последовать за ним. Закрытая дверь не имела для нее значения, и она прошла сквозь дерево достаточно легко. Толстые зерна проплыли мимо ее зрения, дезориентируя реальность, но потом она уперлась в барьер. Он не был твердым, больше походил на… пластик. Она толкнула, и он растянулся.
Когда она надавила сильнее, он разорвался, и она прошла немного дальше порога.
На улице был серебряный занавес дождя, и Шейн погрузился в него, накинул капюшон, побежал. Она хотела последовать за ним, но чем дальше она уходила от двери, тем более слабой себя ощущала. Растянутой. Исчезающей.
Это то, что Майкл имел в виду, когда не мог выйти из дома, подумала она. Когда она впервые встретила Майкла, он был призраком — невидимый в течение дневных часов, материализованный ночью.
Спасенный домом.
Это дом, подумала она. Я как Майкл. Мне придеться оставаться внутри.
Тяжелее было войти обратно, как будто она была поймана каким-то невидимым прибоем, но Клер удалось пробиться через барьер еще раз, затем пройти сквозь дверь и вернуться в прохожую.
Было очень тихо. Майкл все еще стоял там, смотрел, и на мгновение она подумала, что он действительно мог видеть ее… но он просто смотрел вдаль, совершенно пустым взглядом.
— Куда бы он пошел? — спросил он. — Я не понимаю что…
Ева понимала. Она вытирала лицо полотенцем, но теперь ее глаза были красными, и слезы, казалось, не заканчивались. — Он собирается разыскать Мирнина, — сказала она. — Шейн считает, что это он сделал. Потому что он был тем, кто напал на них в первую очередь.
Майкл посмотрел на нее, затем обратно на закрытую дверь: — Боже, — прошептал он. — Он мог быть прав.
Нет, подумала Клэр ужаснувшись. О нет.
Шейн убьёт Мирнина, или Мирнин убьёт Шейна, и все это было напрасно. Напрасно.
Клер стояла в центре черно-белой гостиной, привидение в призрачной местности, и закричала. Крик пришел из самого ее центра, кровавый и ужасающе кошмарный крик, полный боли и отчаяния.
Ева и Майкл казалось не слышали ее. Не даже тогда.
Клер рухнула на пол, совершенно опустошенная.
Не надо, думала она. Пожалуйста, не надо.
Шейн
Клер умерла, и хуже всего было то, что я не мог этого почувствовать. Я стоял и, молча, смотрел на нее, лежащую на полу, как умиротворенно Майкл поправил ее тело и закрыл глаза на безмолвном, бледном лице, и мягкие, вялые руки, которые никогда больше не прикоснуться ко мне, и я должен был чувствовать себя разбитым. Я должен был плакать, как Ева. Черт, даже как Майкл.
Но я не мог. Я не мог почувствовать.
Ну, не совсем так. Что я мог чувствовать, так это тупое, сокрушающее давление, и одну чистую, насыщенную…
Ярость.
Я заметил следы на ее шее, слабые, но они были. Следы от пальцев, как вокруг моей собственной шеи. Я выжил, потому что она была там, она спасла меня.
Но в этот раз, меня не было рядом с ней. Никого не было. Он пришел сюда, дождался ее, схватил за горло, и сломал ей шею.
По крайней мере, он не душил ее до смерти. По крайней мере, он пощадил ее.
Было лишь три вампира, обладающих легким доступом к нам в дом: Майкла не было дома, потому что он был со мной в машине. Амелия… Я не думаю, что Амелия стала бы марать свои бледные, сильные руки. Нет, это был тот, кто уже предал нас.
Мирнин.
Я должен был сделать то, чего они от меня ожидали — опуститься рядом с Клер, обнять ее, плакать, позволить выйти наружу всему этому ужасному давлению… но пока что нет. Еще пока нет.
Нет, сначала… сначала я удостоверюсь что кое- кто заплатит за это.
Я не думал ни о чем другом, когда схватил вампирскую сумку, проверил ее, и вышел из дома. Когда холод, ледяной дождь ударил меня, я ожидал, что что-то еще ударит меня — реальные последствия того, что я только что видел.
Но давление внутри меня вытеснило все остальное, за исключением этой резкой, отчаянной боли отмщения за нее.
Я побежал. Я не мог отчетливо видеть сквозь дождь, и совершил несколько неверных поворотов, но к тому времени, когда ливень начал ослабевать, я разобрал свой маршрут и направился к Дому Дэй в нескольких кварталах отсюда. Вода на улицах достигала уровня тротуаров, превращая улицы в реки — мусор и обломки неслись вместе с потоком. Это было вроде размытых оврагов, убивающих людей в этой части страны — попади вы в русло реки там, в пустыне, и вы могли бы быть захвачены потоком на мили, тело раздирало бы потоком на части, которое исчезло бы в песке час спустя.
Но не здесь. Не в городе. Здесь, вы бы просто насквозь промочили свои ботинки и брюки, пока пробирались бы через течение.
Дом Дэй показался сквозь всё еще падающий дождь, вызвав какое-то странное дежавю — Дом Дэй и Стеклянный Дом выглядели почти одинаково, за исключением того, что Бабушка Дэй содержала его в лучшем состоянии, и из окон лился теплый золотой свет.
Клер нравится — нравилась — старая леди. Я взглянул на опустевшее крыльцо на мгновение, потом развернулся и побежал вниз по высоко огражденному переулку между Домом Дэй и его ближайшим соседом. Здесь не было никакого освещения, и с неестественным мраком бури, переулок вызывал еще большее чувство клаустрофобии, чем обычно.
Дождь до чиста отмыл его, но не избавил от чувства, что кто-то, что-то, наблюдал. Ожидая, чтобы наброситься.
Мне было плевать. Пусть набрасывается. Я черт подери не мог ждать.
Если Мирнин наблюдал за мной, он позволил мне добраться до хижины. У Клер был какой-то способ попасть внутрь, не используя запертую на цепь входную дверь, но я не стал его искать. Тяжелый удар выбил дверь с ее гнилых петель.
Я расстегнул сумку и нашел тяжелым со стальным корпусом фонарь, и включил его. Он осветил захламленную комнату, и я отпихнул пару ящиков в сторону, чтобы раскрыть лестницу, ведущую вниз. Первые несколько ступеней были пыльными, но потом бетон превратился в гладкий, отполированный мрамор, и, когда я спустился, туннель расширился.
В лаборатории горел свет, и я выключил фонарь к тому времени, когда был на полпути вниз. Я не потрудился скрыть свое появление. В этом не было никакого смысла. Если бы Мирнин был здесь, и Боже, я надеялся, что он был, то он бы знал, что я приду.
