Дорис неохотно кивнула.
Да, вопрос о том, считать ли убийством умерщвление персоны, обернувшейся вампиром, веками беспокоил человечество и оставался открытым по сей день. Подобная персона продолжала существовать, хотя это и была изменённая форма жизни. Изменение, в сущности, касалось лишь самой личности и не означало физического конца. И потому роль Греко не считалась преступной, хотя он и не доложил шерифу о том, что граф покушается на доктора Ферринго.
— Как раз наоборот, с точки зрения закона Греко можно считать героем, ведь он спас тебя! — Увидев, как гневно приподнялись тонкие брови Дорис, шериф поспешно добавил: — Впрочем, хотя я и не уполномочен разбираться в личных раздорах… — Продолжать он не стал, но подразумевалось тут явно следующее: «Дайте мне только найти проныру, он у меня получит».
Дорис и Дэн переглянулись — и усмехнулись.
Впервые с тех пор, как граф напал на неё, девушка почувствовала себя относительно спокойно.
Впрочем, её ждала гора работы. Предстояло упаковать синтезированный протеин, собранный роботами, перетаскать контейнеры на край сада и прикрыть водоотталкивающим тентом в ожидании ежемесячного визита скупщика. Лэнги не продавали урожай — обменивали его на самое необходимое. Протеин, выращенный Дорис и Дэном, славился своей плотностью, и торговец никогда не скупился, выдавая то, что требовалось юным фермерам.
Всё это время никто не занимался коровами, и хотя Дорис вела товарообмен в основном с Рансильвой, где для жертвы вампира закрылись двери всех магазинов, это не означало, что можно пренебрегать животными. Одной битвой с графом сыт не будешь.
Если бы Дорис помогали только Дэн и потрёпанный робот, работа отняла бы трое суток, но Ди справился за полдня. Он умело перелил настой молочного протеина из огромных чанов в пластиковые контейнеры, перетащил их из производственного участка в другой угол сада, где и сложил внушительным штабелем. Ящики весом добрых семьдесят фунтов он брал по три зараз. Увидев это, Дэн выпучил глаза и воскликнул: «ого!», а после трёх часов таких нечеловеческих переносок мальчик и вовсе потерял дар речи.
Коров Ди доил тоже с почти сверхъестественной скоростью. Пока Дорис возилась с одной, он управлялся с тремя, причём буквально одной левой. Правая рука оставалась свободной, готовая в любой момент выхватить меч. Таковы уж охотники.
Интересно, из какой он семьи?
Этот вопрос не в первый раз приходил девушке в голову, но Дорис так и не нашла времени задать его — ни во время сражения, ни теперь. Негласный кодекс Фронтира подразумевал, что не стоит вынюхивать подноготную путешественников, а Ди явно не был склонен откровенничать.
Девушка то и дело украдкой поглядывала на занятого дойкой Ди.
Белая струйка непрерывно текла в алюминиевое ведро. Картина казалась очень знакомой; возможно, виной тому лихорадочно бьющееся девичье сердце, но Дорис казалось, что так было всегда. Недавно ребята потеряли отца, началась битва за выживание, и Дорис внезапно осознала, как она вымоталась.
— Готово. Ты ещё не закончила?
Вопрос Ди вырвал её из страны грёз.
— Э, да здесь всё…
Вставая и вытаскивая из-под коровьего вымени ведро, девушка почувствовала себя голой.
— Твоё лицо горит. Ты простудилась?
— Нет-нет. Должно быть, это закат.
Действительно, сарай был залит красным светом.
— Ясно. Граф, вероятно, сегодня явится снова. Лучше пораньше поужинать и уложить Дэна.
— Думаю, ты прав.
Дорис ухватилась обеими руками за ручку ведра и поволокла его к стене. Силы покинули её. Ди увидел, что ноги девушки подкашиваются.
— Оставь. Я донесу.
— Я сама! — Грубость собственного голоса удивила Дорис. Вместе со словами брызнули слёзы. Уронив ведро, девушка с плачем выбежала во двор.
Ди двинулся за ней. Охотника встретил озабоченный взгляд сидящего на крыльце Дэна.
— Сестрёнка ревёт. Вы что, подрались?
Ди покачал головой:
— Нет. Просто твоя сестра беспокоится о тебе.
— Знаешь, кое-кто говорил мне, что мужчина не должен доводить женщину до слёз.
Ди криво улыбнулся:
— Ты прав. Пойду извинюсь.
Сделав несколько шагов, Ди снова повернулся к Дэну:
— Ты ещё помнишь данное обещание?
— Угу.
— Сейчас тебе восемь. Ещё лет пять, и ты станешь сильнее сестры. Не забывай.
Дэн кивнул, однако, когда мальчик поднял лицо, глаза его влажно блестели.
— Ты уйдёшь, Ди? В смысле, как только убьёшь графа?
Ди молча свернул за угол.
Дорис стояла, уперев лоб в забор. Плечи её подрагивали.
Ди неслышно приблизился к девушке и остановился за её спиной.
Прохладный ветерок играл в зелёном море за изгородью, плутал в чёрных локонах Дорис.
— Тебе следует вернуться в дом.
Дорис не ответила, но минуту спустя пробормотала:
— Мне следовало найти кого-то другого. Когда ты уйдёшь, я не смогу жить как прежде. Те же коровы — обычно я управляюсь всего с двумя за одну дойку. У меня не получается укротить Дэна, когда требуется, и я бессильна отшить всех парней, которые приходят сюда волочиться за мной. Но ты уйдёшь всё равно.
— Такова сделка. Это положит конец твоим горестям. Это — или моя смерть.
— Нет! — Лицо Дорис вдруг ткнулось в мускулистое плечо Ди. — Нет, нет, нет…
Она не знала, что отрицает. Не знала, почему плачет. Оба стояли, не двигаясь, — что рыдающая юная женщина, как будто её слёзы могли удержать призрака, что поддерживающий её бесстрастный молодой человек. Затем, чуть погодя…
Дорис резко вскинула лицо. Над самым её ухом тихо зарычал Ди. Девушка хотела было спросить: «что случилось?», но тут её голова с силой оказалась прижата к груди охотника. Прошло ещё несколько секунд.
Два силуэта, купающиеся в багряном зареве, слились воедино, но тут мужчина хрипло, с запинкой произнёс:
— Теперь я в порядке.
Вскоре Ди мягко отстранил Дорис и быстрым шагом направился к дому.
Едва он обогнул угол сарая, дразнящий голос поинтересовался:
— Почему ты не стал пить её кровь?
— Заткнись, — с неприкрытым отвращением отрезал Ди.
— Девочка знала. Она знала, чего тебе хочется. Ох, только не корчи такую рожу, со мной этот фокус не пройдёт. Можешь бороться, если желаешь, но ты же аристократ до мозга костей! И доказывать тут нечего: когда тебе нравится женщина, тебя тянет не в койку, тебя тянет впиться в её бледную шейку, вот так-то!
И это была полная правда. Когда Дорис обнажила перед ним душу, когда он всем телом ощутил её живое тепло, лицо Ди превратилось в страшную маску вампира — такое лицо было у него, когда он пил кровь мидвичских медуз во тьме подземного акведука. Но на сей раз благодаря поистине сокрушительной силе воли дампиру удалось подавить порыв.
