Вечером ему неожиданно позвонил представитель владельца замка Гоуски и попросил о встрече утром. Грегор подумал, что это возможность заставить Лилит говорить, если она появится подглядывать. А в том, что станет, он был почти уверен. Ей необходимо оставаться в курсе поисков и знать, что Орден пока не вышел на ее след.
Кардинал, оставив хранителей, выехал к Гоуске на рассвете. Замок находился в пятидесяти километрах от Праги. Дорога к нему вилась между полями и редкими поселками. На узкую колею то и дело выбегали зайцы и молодые олени, которые нисколько не боялись машины Грегора и нехотя уходили с асфальтного полотна, когда кардинал терпеливо сигналил.
В рассветных сумерках в долине под замком углами красных крыш обозначилась деревня. Она выглядела так же, как и многие другие богемские провинциальные места, которые предыдущие века лишь слегка задели, проходя мимо, а двадцать первый так и не посетил.
Грегор решил подождать на подъезде к замку. Встреча с рыжеволосой девушкой волновала сильнее, чем вероятность того, что Гоуску все же захотели продать. Хотя то, что замок может стать его, воодушевило Ниотинского.
Лилит
Сев перед зеркалом, я со стоном стянула пиджак и рубашку, облачившись в халат. Следы наказания, оставленные Повелителем, не проходили быстро, поэтому мою кожу расцвечивали сине-зеленые уродливые пятна. Потуже запахнув халат, я пересела к мольберту, откинув холщовое полотно.
Новая картина отличалась от всех предыдущих. На ней неровными мазками появлялось лицо, которое я ни разу до сих пор не рисовала. Грегор. Не знаю почему, но пальцы словно зажили своей жизнью, набросав контур его лица. Я лишь позволила им продолжать.
Так и не прикоснувшись к кистям, я соскользнула на стеклянную гладь, ища кардинала. Очутилась вновь в зеркале заднего вида. В машине Грегор был один. Кажется, ждал именно меня.
Странно, но при всем желании поймать меня и найти открытую червоточину, он ни разу не воспользовался печатью, с помощью которой мог бы заточить в том предмете, в который я так неосмотрительно прыгнула. Не знаю, что это означало с его стороны – глупость или слабость? Скорее, и то и другое.
Грегор сидел за рулем расслаблено, на шевелящихся губах играла легкая улыбка. Он выглядел спокойным, даже довольным настолько, что я насторожилась. Кардинал напевал какую-то мелодию.
Неужели они выяснили, что Дэн улетел в Австрию, и начали обшаривать страну? Или самое страшное: он узнал про «Дахштайн»?
– Я тебя чувствую, – голос Грегора вырвал меня из омута мыслей.
– Здравствуй, Грегор. Не спится?
– Ждал тебя.
Его руки в кожаных перчатках скользнули на руль, огладили его и снова упали на колени. Я затаила дыхание, наблюдая за ними. Во рту пересохло, и, быстро сглотнув, я немного хрипло протянула:
– Как продвигаются поиски потомка Фауста?
– Можешь глумиться сколько хочешь. Но я верю, что Дэниэль сильный и сможет найти дорогу к свету.
Я расхохоталась.
– Какой ты наивный. Он уже убил сегодня. Дважды. Для него нет пути назад.
Не отводя взгляда синих, как горные озера, глаз, кардинал приблизил лицо к зеркалу, почти задев его кончиком носа. Мои руки и лицо опалило огнем. Грегор безмолвно признавался в любви, а этого достаточно, чтобы меня начало жечь. Я стиснула зубы.
– Всегда есть путь назад, – горячо возразил он, – даже для тебя.
– Что? – мой смех стал истерическим. – Кто сказал, что я бы хотела? Я демон! Не понимаю, почему ты так желаешь меня исправить.
– Я не хочу тебя исправлять. Лишь освободить.
– Ты спятил. На кой черт я тебе сдалась?
– Мы не можем заставить себя полюбить кого-то и точно так же не можем разлюбить.
Я фыркнула и отпрянула, потому что его проклятое чувство нещадно жгло кожу.
– Посмотри на улицу. Мы в Гоуске, Луцие. Я знаю о тебе все.
Я отразилась в лобовом стекле и пораженно замерла. Увидела бледно-серые каменные стены замка, высеченные из горы, и тут же узнала их, как если бы снова очутилась в Гоуске тысяча триста сорок девятого года.
Как он посмел? Как узнал? Я моментально сгорбилась и обхватила себя руками. Ощущала ком в горле и не могла встретить его открытый, всепрощающий взгляд. Когда первая волна эмоций схлынула, я вскинула подбородок и прорычала:
– Я убью тебя!
Грегор ничуть не удивился, скорее, ожидал этих слов. Он просто отмахнулся от угрозы и проникновенно прошептал:
– Мне жаль ту маленькую девочку, которой пришлось сделать неправильный выбор.
– А кто вправе решать – что правильно, а что нет? Ты?! Думаю, поступи я иначе, ты бы никогда со мной не встретился.
– Да. И не сжег бы тех несчастных девушек в Бамберге.
– Полно тебе, Грегор. Скольких еще ты покарал? Бамберг был лишь началом твоего славного пути, несущего смерть.
Я исчезла с зеркальной глади, но не ушла.
– Значит, ты всегда была рядом? – спросил он напоследок.
– Следила, да.
Я вернулась в свои апартаменты. Вскочила и сорвала холст с мольберта, чтобы в следующую секунду грохнуть им о стену. Как он посмел копаться в моем прошлом? Хотелось убивать, но едва я обернулась, как наткнулась на лицо маленькой девочки, так похожей на меня. Я часто рисовала ее, но даже мысленно не возвращалась в те дни, когда еще была человеком.
Была ли я человеком? Я давно не отождествляла себя с Луцие. Я – не она.
Замок Гоуска 1349 год [35]
Луцие вместе с семьей переехала в поселение Блатце, когда глашатаи дворянского рода Берка объявили о возведении каменного замка, на месте которого до этого стоял деревянный. Замок Гоуска. Селение стояло заброшенным много лет, здесь жило только несколько безумных старух да рыскали волки. Большинство хижин оказались непригодны, поэтому на их месте построили новые крепкие дома. В один из таких и въехала семья Луцие.
Девочка сразу же исследовала окрестности и, заскучав, пошла к строению, нависавшему над деревней. Узкая дорога к нему была настолько извилистой, словно пыталась вырваться из цепких объятий деревьев.
Луцие видела с дороги одну из достроенных башен, которая стремительно сужалась кверху. Ее венчал новенький сверкающий шпиль, похожий на иглу.
Как рассказывала мама, давно в глубине земли случились бурления недр, из-за чего скала, на которой стоял замок, была рассечена на две части, будто в порыве гнева Господь ударил по ней топором.
Девочке было любопытно, что такого находилось в глубокой дыре, про которую все только и твердили, ведь замок стоял аккурат вокруг этой расщелины. Строение казалось настолько уродливым, что, глядя на ровные стены, наспех выстроенные прямоугольником, она невольно скривилась.
В один из дней, когда стражники сосредоточились на том, что исправляли бойницы, почему-то повернутые внутрь замка, а не наружу, Луцие прошмыгнула туда. Девочка очутилась среди мощеного двора. Несмотря на прекрасный летний день, ей почудилось, что она попала в ловушку, из которой не выбраться. Луцие пугливо заозиралась и случайно дотронулась до мертвенно-холодной стены. Точь-в-точь как лоб покойной бабки, которую хоронили год назад, и вся семья должна была приложиться к ней в прощальном поцелуе.
Луцие приблизилась к огороженной зияющей дыре. На первый взгляд дыра как дыра, такая же уродливая, как и замок, что ее окружал.
«Нужно подойти поближе», – подумала Луцие и, отодвинув хлипкую доску, протиснулась к краю округлой расщелины. Она встала на колени, оперлась руками о край и заглянула в дыру. Расщелина была настолько глубокой, что дна не видать. Свет, падающий на нее, пожирала тьма.
Девочка раздумывала, плюнуть ли туда, чтобы послушать, где дно, но отвлеклась. Силясь рассмотреть хотя бы что-то, Луцие наклонилась ниже, правая ладонь съехала по мокрому камню и, затормозив об острый выступ, девочка рассекла кожу. Кровь струйкой закапала в черную дыру, оттуда послышалось шипение, запахло гарью и дымом. Шепотом чертыхнувшись от разочарования, Луцие аккуратно выбралась за ограждение и побежала исполнять свои обязанности. Девочка тут же забыла о странной дыре, решив, что в ней нет ничего занимательного.
