Ознакомительная версия.
— Именно. Зато имеется кассета…
— А что кассета? Мне кажется, ее специально нам подсунули.
— С какой целью?
— Скомпрометировать власть имущих.
— А почему нам, а не этому уроду Маковни-кову? Ведь он бы наверняка предал ее содержание гласности, а у нас, как выражается тот же Маковников, она может потеряться в недрах административного аппарата. Зачем это дурацкое похищение вон ее и опять же Маковникова?
— Пытаются отвлечь…
— От чего?! А может быть, наоборот, привлечь к чему-то, на что мы не обращаем внимания. С кассетой вообще непонятно.
— Теперь Кавалерова…
— А при чем тут Кавалерова? Все, что с ней связано, на мой взгляд, вообще из другой оперы. У нее богатые родители… — Буянов запнулся. — Нет, мне кажется, история с Кавалеровой совсем не имеет связи с данными преступлениями. Смотрите, вон идет Судец с участковым. Э! Да я его знаю, это Никитин. Здорово, Костя.
— Приветствую вас, Николай Степанович.
— Понимаю, Костя, оторвал от телевизора, а может, и от рюмочки, но странные дела творятся на твоем участке. — Буянов осуждающе покачал головой.
— Мне Рудик, то есть Судец, рассказал… — забормотал Никитин. — Недоглядел.
— Это точно, что недоглядел. Но сейчас не будем разбираться, нет времени. Ты лучше расскажи, как это все понимать? В подъезде ни души, а может, притаились, не желают общаться?
— Подъезд, конечно, того…
— Что значит — того?! Говори толком.
— В нем постоянно никто не живет.
— Не живет? Как это понимать?
— Тут, как бы это выразиться… Дом свиданий, что ли…
— Не понял.
— Ну, бардачок. Одна фирма квартиры все скупила, обставила, ну и сдает богатым клиентам вместе, так сказать, с девушками. Приезжают сюда, развлекаются…
— А прописка? Владельцы жилья?
— Конечно, в квартирах обязательно кто-то прописан. Нельзя без этого. С этим все в порядке.
— Все в порядке, говоришь?! Бардак на участке у тебя функционирует, а ты говоришь «все в порядке»!
— Сейчас времена такие, — неожиданно твердо проговорил участковый, — статьи за проституцию у нас нет.
— За содержание притонов — статья 226!
— Это не притон. Тут все прилично — ни дебошей, ни поножовщины. Клиенты ведут себя очень скромно.
— Вон ты как запел! Клиенты! Ну молодец! Прямо хозяин этого, с позволения сказать, заведения. Греют тебя?
— Что вы?! Как можно!
— Понятно, не без этого. Иначе как объяснить твое поведение? Где информация?
— Я неоднократно сигнализировал…
— Кому ты сигнализировал?
— Да вашему парню. Валееву.
— Альберту?!
— Ему.
— Хорошо, с этим разберемся. Но пеняй на себя, коли врешь. Теперь давай по делу. Какая фирма владеет квартирами?
— Фирма называется «Нега».
— Ха-ха, «Нега»! Ну и названьице! Дальше?
— За этой «Негой», насколько я знаю, стоит Шакал.
— Хрен с ним, кто за ней стоит. В подъезде пятнадцать квартир. Так? Зачем им сразу столько, неужели все бывают одновременно заняты? Не поверю. Ты же сам говорил: все спокойно. Так, значит…
— Вы правы, Николай Степанович, одновременно заняты две-три квартиры. Ну самое большее — четыре. Но в них и просто живут те же… девушки. А не открывают потому, что или дома нет, или отсыпаются. К тому же они и не откроют без предварительного телефонного звонка.
— А с теми, кто живет в квартирах постоянно, вы знакомы? — поинтересовался Дымов.
Участковый кивнул.
— В квартире № 56?
— Наташа. Фамилия, кажется… Семиград-ская. Хорошая девушка. Добрая.
— Добрая! Ну ты даешь! А жена знает о твоих подшефных?
— Вы, Николай Степанович, совсем неправильно трактуете. — Никитин, похоже, готов был вот-вот расплакаться.
— Я трактую, Костя, согласно букве закона. Ты посмотри, Петр Иванович, — обратился он к Дымову, — благополучнейший участок. Ведущий по всем показателям. Раскрываемость — почти сто процентов. За полгода — ни одного серьезного преступления. Теперь мне понятно почему. Все находится под контролем у Шакала. Он всю местную шпану повывел, а залетные сюда не суются. Все ясно. Ну ты орел, Никитин!
— А вы бы смогли опознать Семиградскую? — спросил Дымов. Женя поспешно достала из сумочки фотографию группы, в которой учились обе девушки.
Никитин неуверенно взял снимок, разглядывая лица.
— Вот эта. — Он ткнул грязноватым ногтем в карточку.
— А еще кого-нибудь вы на этом снимке узнаете? — спросила Женя.
Никитин снова впился глазами в фотокарточку. На его физиономии было написано исключительное рвение.
— Как будто вот эта тут изредка бывала. — Участковый указал на одну из девушек.
— Вержбицкая, — заметила Женя.
— Ты когда последний раз видел эту Наташу? — спросил майор.
— Давненько, еще в мае.
— Когда именно? В какой день?
— Двадцать второго, — уверенно заявил он.
— Откуда такая точность? — скептически поинтересовался майор.
— У Нинки моей день рождения, — пояснил участковый. — Днем я Наташку встретил возле магазина, поздоровался… А вечером к теще пошли всей семьей. Больше не видел с тех пор.
— А эта, вторая?.. — Дымов указал на снимок.
— Всего раз-то и видел. Подъезжала на роскошной тачке — кажется, «БМВ». Сама за рулем. При ней «быки». Двое. Крутая.
— Она тоже из этой компании?
— Не похоже. Скорее выглядела как хозяйка. Хотя кто знает. Видная баба, поэтому и обратил на нее внимание.
— Наташа Семиградская здесь обитала? — осторожно спросила Женя.
Никитин задумался.
— Нет, — наконец произнес он. — Хотя прописана в пятьдесят шестой, постоянно здесь не жила. Приходила время от времени. С клиентами или так. Иногда оставалась ночевать.
— Давно действует это гнездышко? — спросил Буянов.
— Примерно год.
— Год?! И все это время ты молчал?! Ну, Никитин, готовься.
— К чему, Николай Степанович? — уныло спросил участковый.
— Неужели не понимаешь? К оргвыводам, естественно.
— Я только одного не понимаю, — с тоскливым недоумением вымолвил Буянов. — Как же это получается? У нас есть человек, занимающийся вопросами проституции, всем известный Валеев. А он куда смотрит? Никитин утверждает, что информировал… Или уж совсем все прогнило? Погрязли в коррупции, как твердит пресса. Неужели и Альберт на содержании у мафии? Если это так, то я, значит, ничего не понимаю в людях, а посему пора отправляться на пенсию.
— Погоди, Николай Степанович. Чего рубить сгоряча. Нужно разобраться, — сказал Дымов.
— Разберемся, конечно. Хотя, по-моему, все и так ясно. Если участковый действительно сигнализировал, а врать, как я понимаю, ему невыгодно, тогда налицо должностное преступление, в лучшем случае — халатность.
Ознакомительная версия.
