Это было, вероятно, совсем не то, что имел в виду Элиот, когда говорил ей, что нужно «много практиковаться и приучить себя к дисциплине». Но Эмили находилась в миллионе миль от остального мира и мастерски выполняла задачу – правда, противоположную той, что поставил перед ней Элиот, – по сокрытию того факта, что она является самым опытным практикующим специалистом по убеждению из всех, кто когда-либо почтил своим присутствием этот район пыльных бурь. Ей же надо было что-то делать. Она не могла иметь мышцы и не играть ими.
Тогда Эмили две ночи провела на автовокзале, прежде чем поняла, что в городе полно пустых домов. Достаточно зайти в один из них – и можно устраиваться. Она нашла работу в «Запутанном клубке», самом популярном в Брокен-Хилл магазине одежды для молодых, и старых, и всех тех, кого в модных тенденциях интересуют не только джинсы и майки. Здесь платили наличными, а это означало, что Эмили сможет снять жилье с электричеством. Все оказалось проще, чем она представляла. Даже купила старую, разбитую машину. Это был немного рискованный шаг, потому что Эмили не отважилась получить водительские права, но в городе было всего два копа, и оба из сегментов, которые она отлично понимала, а от автобуса ее уже тошнило.
Эмили была «американской девочкой». По ее истории, она приехала, чтобы «найти связь с землей» – нелепая идея, в которой любой распознал бы фальшивку, если бы понаблюдал, как она отворачивается от солнца, ежится от ветра, кривится от пыли. Но если серьезно, какую еще причину можно было придумать? «И надолго вы к нам?» – спрашивали люди, облокачиваясь на прилавок и дивясь на нее, на человека, который уехал из Америки, чтобы оказаться здесь, именно здесь, когда любой из местной молодежи, даже последний недоумок, слинял бы отсюда при первой же возможности. Представители старшего поколения, те, кто утратил способность мечтать о жизни в другом месте или, возможно, никогда об этом не мечтал, воспринимали ее как первую из многих, словно Эмили была предвестником модного веяния, охватившего мир, когда молодые люди в больших городах работают в поте лица, копят деньги – и спят и видят, как в один прекрасный день они отправятся в путешествие, чтобы «соединиться» с Брокен-Хилл и дать городу новое будущее. Она отвечала: «Может, на год, я думаю», потому что не хотела давать ложные надежды и потому что ей претила мысль, что срок может оказаться длиннее.
Но прошел год, потом другой, и Эмили отпраздновала свой двадцать первый день рождения, глядя в телевизор, где шло тупое австралийское шоу, в доме с четырьмя спальнями, правда, почти без мебели. Изредка она задавалась вопросом, а существует ли Организация. Не выдумала ли она ее. Иногда, когда в «Запутанном клубке» звякал входной колокольчик, ей казалось, что это Элиот приехал сообщить, что все в порядке, все закончилось и она может вернуться домой. Но такого не случалось. Ее жизнь превратилась в каждодневное ожидание. Так что она могла позволить себе время от времени брать под свой контроль какого-нибудь привлекательного юношу. Могла.
* * *
Однажды вечером после закрытия магазина Эмили вышла на парковку позади здания и обнаружила, что ее ждет стайка девиц в коротких юбках и подбитых мехом курточках. При ее приближении одна из них, блондинка с грязными волосами, подружка того самого футболиста, спрыгнула с капота машины, и Эмили поняла, что это проблема. Она повернулась, собираясь укрыться в магазине, но еще две девицы преградили ей путь. Эмили подняла вверх руки.
– У меня нет денег.
– Нас не интересуют твои деньги, сука, – сказала девица, и что-то выпало из ее сжатого кулака. Металлическая цепь. Эмили охватило отчаяние, но источником этого чувства была не она сама, а девица и Брокен-Хилл с Австралией, потому что цепь была нелепостью. Если бы кто-нибудь вытащил такую штуковину в Сан-Франциско, его тут же пристрелили бы. – Ты знаешь, кто я?
– Кажется, ты однажды заходила в магазин. – Девицы окружили ее. Числом их было пять. Другого оружия у них не наблюдалось, так что возможность бегства оставалась. – Если хочешь что-то вернуть, мы открываемся в девять.
– Ничего я не хочу возвращать, шлюха поганая.
– И это не магазин, – сказала другая девица, тощая, как высохшее дерево. – Это бутик.
– Ладно, – сказала Эмили. – Это ваша петиция? Давайте ее обсудим. – Она произнесла слово «петиция» так, чтобы оно прозвучало как «полиция», дабы напомнить всем, что за такое можно угодить за решетку. – О, я знаю тебя. Я знакома с твоей мамой. – Это было неправдой, но размеры городка позволяли в это поверить. Смысл заключался в том, чтобы в сознании девиц всплыли «мамы» и присоединились к «полиции».
– Ты запала на моего парня, – сказала девица.
В этом Эмили признала «гипотетическое утверждение», которое они в школе называли «шарами-зондами». Когда люди делают гипотетическое утверждение, они надеются, что оно будет опровергнуто. Сейчас это означало, что девица не собирается бить ее цепью. Если бы она сказала: «Ты сейчас поплатишься за то, что сделала с моим парнем», вот тогда у Эмили точно были бы проблемы. Но девица просто стояла и ждала, когда Эмили ответит и объяснит, что все было просто чудовищным недопониманием. Ее почти охватило разочарование – ведь на минуту ей показалось, что предстоит ответить на интересный ментальный вызов.
– Между прочим, он сам полез ко мне, – сказала Эмили. Она очень хочет, чтобы ей причинили боль, и это единственное объяснение. Девица таращилась на нее, пытаясь поверить своим ушам, а тем временем другая сказала:
– Ну, погоди, сука.
И Эмили побежала.
Ей почти удалось прорваться мимо прыщавой девицы с испуганными глазами, но кто-то схватил ее за воротник и повалил на землю. Охваченная дикой яростью, девица с цепью приблизилась к ней, и Эмили, хотя и осознавала, что сейчас на нее обрушится боль, испытала огромное наслаждение от мысли, что ей удалось вытолкнуть девицу за пределы прекортексного контроля. А ведь это нелегкое дело. Чтобы этого добиться, нужно нанести удар в самую сердцевину того, во что человек верит. Она закрыла руками голову и приняла позу эмбриона.
По спине разлилась боль. Эмили перекатилась на спину, но это оказалось ошибкой, потому что цепь хлестнула ее по лицу. Ее рот исчез. Она кое-как встала на четвереньки и попыталась отползти. В грязи лежало что-то светлое и замазанное кровью. Зуб. Она почувствовала себя полной дурой, ей стало грустно и захотелось повернуть время вспять и не быть такой идиоткой.
Замелькали огни. Эмили не видела, откуда льется свет, но, очевидно, он имел определенное отношение к ситуации, потому что девицы бросились врассыпную. По бетону застучали шаги. Больше ударов не последовало. И одно это уже было хорошо.
