мясо и, казалось, был обеспокоен тем, что я не ем свое. Быстрый взгляд на Mать и Cестру показал, что они тоже смотрели на меня. Расточать пищу – грех.
- Ты не голоден? - спросил Oтец.
Его темные глаза выглядели так, словно медленно чернели. Что-то такое случалось, когда он злился. Я старался не обращать на это внимание. Может быть, это просто тусклый свет свечей заставляет их выглядеть именно так.
- Прости! - сказал я. - Задумался.
- Ничего страшного.
Он отправил в рот последний кусок своего мяса и проглотил его, прежде чем задать неловкий вопрос:
- Так, а чем вы там сегодня занимались?
Когда все изменилось - после того, как мы съели первое мясо, - Oтец часто задавал этот вопрос. Конечно, он знал, чем мы занимаемся в нашей комнате. Дом был недостаточно большим, чтобы скрыть наши действия. Во всяком случае, не от тех, кто действительно хотел знать, что происходит, а Oтец определенно был таким человеком. Он должен был держать всё под контролем. Он сделал это своей миссией. Если бы он знал, где все находятся и что происходит в его четырех стенах, это дало бы ему немного больше контроля над ситуацией. Это привело бы к тому, что стало меньше возможностей для того, чтобы что-то пошло не так. Имея это в виду, - когда задавал этот вопрос - он не хотел знать правду. Он не хотел знать, что мы на самом деле делаем, так же как и мы не хотели обсуждать это с ним.
Ему нужна была ложь. Возможно, учитывая то, что (или кто) лежал перед нами на столе, он хотел снова почувствовать себя нормальным. Даже если это было ложью.
* * *
- Так чем вы занимались? - спросил меня снова Oтец.
Наши ответы заключались в том, что мы наблюдали за ними из окна.
- Ой, да ладно вам, - остановил он нас, - скажите мне, что бы вы делали. В обычный день. Именно это я и хочу услышать. Твоя Mать и я - вот что мы хотим слышать.
* * *
- Я познакомилась с этим парнем, - сказала Cестра. Она смотрела прямо на мясо, которое продолжало медленно приходить в себя, несмотря на потерю крови. Я очень удивлен. Обычно они уже не приходят в себя, после того как теряют сознание. - Он только что переехал в наш район с севера. По какой-то причине он посмотрел на меня и представился мне, прежде чем представиться кому-то еще из нашего класса. Забавно, - продолжила она, - мы только что познакомились, но у нас с ним так много общего. Нам нравятся одни и те же телешоу, мы оба хотим стать врачами, оба любим животных... Он действительно очень милый. Мы собираемся встретиться завтра за ланчем. Никогда не знаешь, может быть, меня еще пригласят на танцы в конце года...
- А почему бы и нет? Ты же красавица! - улыбнулся Oтец.
Отец был прав. Она была очень красива. Блестящие голубые глаза, которые сверкали, как драгоценные камни, несмотря на тусклый свет свечей, расставленных по всей комнате. Длинные ресницы. Самые светлые волосы, которые я когда-либо, наверно, видел, и полные, нежные губы. Идеальная стройная фигура, хотя я не уверен, что это потому, что она от природы стройная или из-за недостатка еды. Хотя я подозреваю, что, учитывая остальные ее черты, это первый из двух вариантов.
До сих пор я не понимаю, как такое красивое существо могло появиться от нашей Mатери и Oтца. Ни один из них не был худым, ни у одного из них не было светлых волос (у обоих они темные, между прочим), и ни у одного из них не было голубых глаз (у Oтца они были темно-карие, а у Mатери - зеленые). Кроме веса (я тоже довольно худой), по крайней мере, я, кажется, унаследовал гены темноглазых и темноволосых Mатери и Oтца. К счастью, у меня был рост Oтца - мы вдвоем вымахали на шесть футов два дюйма [1].
Мясо стало более громким, когда поняло, что это был не сон. Мы изо всех сил старались не обращать на него внимание, пока Oтец смотрел на меня, ожидая ответа на свой вопрос. Я ненавидел эти вопросы. Трудно было вспомнить, что мне нравилось делать до взрыва бомбы, до всего этого. Занимался ли я до этого нормальной подростковой деятельностью? Я не помнил. Играл ли я в компьютерные игры с друзьями? Любил ли я ходить куда-нибудь выпить и потанцевать? Был ли я вообще общительным? Я не чувствую себя так, как если бы это было возможно. У меня такое чувство, что я предпочел бы свою собственную компанию. Может быть.
- Ну так что? - cпросил Oтец.
Мама чувствовала, что я изо всех сил стараюсь придумать что-то такое, что можно было бы считать удовлетворительным, поэтому она скинулась со своим собственным днем:
- Я ходила по магазинам! - сказала она, откусывая еще один кусок мясистого месива на своей тарелке.
Она облизнула губы.
- И как, удачно?
- Я нашла самое красивое платье. Оно было длинным с такими красивыми бантами...
- Какого цвета?
- Красное.
- А туфли нашла под него?
Отец входил в Mамин сценарий с улыбкой на лице. Он наслаждался шансом сбежать в другой (лучший) мир.
- Да, на высоком каблуке. Правда, мне некуда надеть его, но я надеялась, что, когда ты увидишь меня в нём, ты захочешь пригласить меня...
- В самый лучший ресторан, - перебил её Oтец. - В углу зала стоит белый рояль. Пианист без особых усилий играет тихую мелодию, в то время как посетители за соседними столиками наслаждаются лучшими блюдами со всего мира. Низкий ропот счастливой болтовни посетителей, когда персонал занят тем, что следит, чтобы все были обслужены. Время от времени раздается звон, когда бокалы с вином чокаются друг о друга, чтобы произнести тост за различные торжества. Я бы взял рыбу, - продолжал он. - А что бы ты хотела?
Глаза Mатери загорелись при мысли о рыбе. Мы не ели рыбу с тех пор, как все это началось. Настоящую свежую рыбу. У прежнего владельца дома в морозилке было несколько рыбных палочек, которые мы съели, но они собой были совершенно не то.
- Я бы тоже взяла рыбу!
- А потом, когда мы будем наслаждаться нашими закусками - кстати, у меня будет
