— Прежде чем умрет! Она должна получить его прежде, чем умрет!
— Невозможно! Я не могу… — Дипломат ООН или кто там еще, но этот парень абсолютный придурок.
Узнать имя скупщика краденого, найти его, а затем еще молить Бога, чтобы он не вытащил камни из ожерелья и не переплавил оправу — нет, дело совершенно гиблое.
— Это просто невозможно.
— Вы должны это сделать! Этот человек должен быть найден. Она оцарапала ему веко. По этому следу, возможно, на него можно будет выйти.
— Это дело полиции.
— Полиция — это слишком долго! Ожерелье нужно вернуть к сегодняшней ночи!
— Не могу.
— Вы должны!
— Шансы за то, что я найду это ожерелье…
— Попытайтесь! Пожалуйста!
На последнем слове голос Кусума сломался, он словно выплеснул это последнее слово из какой-то скрытой, потаенной части его души. Джек почувствовал, как трудно оно далось индусу. Этот необыкновенно гордый человек молил его о помощи. Джек был тронут.
— Хорошо, я сделаю это. Но разрешите мне переговорить с вашей бабушкой. Мне необходимо узнать, с чем я буду работать.
— В этом нет необходимости.
— Конечно же есть. Она единственная, кто знает, как выглядит преступник. — Интересно, он что, пытается держать его на расстоянии от своей бабушки?
Кусум выглядел озабоченным.
— Она совершенно обезумела от горя… говорит бессвязно, бредит. Я не хотел бы показывать ее чужаку.
Джек ничего не сказал. Он просто смотрел на Кусума и ждал. Наконец индус смягчился:
— Я отвезу вас туда немедленно.
Когда они выходили, Джек пропустил Кусума вперед и помахал Хулио, сидевшему под своей знаменитой вывеской: «Бесплатные обеды за два с половиной доллара».
Тут же, на авеню Колумбус, они поймали такси и отправились в центр города.
— Кстати, о моем гонораре, — сказал Джек, когда они уселись на заднем сиденье машины.
Тонкие губы Кусума скривились в легкой презрительной усмешке.
— А, деньги? Разве вы не защитник угнетенных, не рыцарь справедливости?
— Справедливость справедливостью, а по счетам нужно платить. Мой домовладелец предпочитает наличные. Я тоже.
— А! Капиталист!
Если он собирался рассердить Джека, то ничего у него не вышло.
— Если вы не против, я предпочитаю, чтобы меня называли капиталистической свиньей или, по крайней мере, капиталистической собакой. У простого капиталиста очень мало фантазии. Надеюсь, мистер Бёркес не создал у вас ложного впечатления, что я буду работать исключительно по доброте душевной?
— Нет. Он упомянул о вашем гонораре, выплаченном британской миссией. О чрезмерно высоком. Да еще и наличными.
— Я не принимаю чеков и обещаний и не люблю засвечиваться, особенно когда могу оказаться на стороне побитых.
— Тогда мое предложение таково… Джек. Только за то, что вы попробуете, я заплачу вам аванс — половину гонорара, который вы получили от британской миссии в прошлом году. Если вы вернете ожерелье моей бабушке прежде, чем она умрет, я заплачу вам оставшуюся часть.
От такого дела трудно отказаться. Сложная, ограниченная во времени работа для британской миссии была связана с угрозами террористов. По большому счету было бы справедливо взять у Кусума только часть гонорара, но Кусум был явно настроен заплатить всю сумму. И мог это сделать. А если Джеку удастся вернуть ожерелье, это будет настоящее чудо, и он честно заслужит каждое пенни из этой суммы.
— Звучит очень справедливо, — сказал он. — Если я возьмусь за эту работу.
Джек следовал за Кусумом по коридорам больницы Святой Клер, пока они не вошли в отдельную палату, где около постели больной дежурила частная медсестра. Комната была темной, и только небольшая лампа в дальнем углу отбрасывала тусклый свет на постель. Леди была очень старой. Седые волосы обрамляли смуглое лицо, покрытое множеством морщин, скрещенные руки сжимали простыни на груди. В глазах затаился страх. Неровное дыхание и посвистывание ветра за окном были единственными звуками, нарушающими тишину.
Стоя в ногах у постели, Джек почувствовал знакомый приступ ярости, разлившейся по всему телу. Несмотря на все, что ему пришлось пережить, видеть и слышать, он так и не смог научиться отстраненно воспринимать подобное. Пожилая женщина, беспомощная и избитая. Это зрелище рождало в нем желание что-нибудь сломать.
— Спросите, как он выглядел.
Кусум протрещал что-то непонятное. Женщина ответила тихим, медленным, полным боли, хриплым шепотом.
— Она говорит, что он выглядит, как вы, только моложе, — сказал Кусум, — и волосы светлее.
— Длинные или короткие?
Они еще раз обменялись фразами, и Кусум перевел:
— Короткие, очень короткие.
В общем, молодой белый — или солдат в отпуске, или какой-нибудь панк.
— А что еще?
Когда женщина говорила, она хватала перед собой воздух пальцами с длинными ногтями.
— Его глаза, — сказал Кусум. — Она рассекла ему левое веко, прежде чем потеряла сознание.
«Молодец, бабуля!»
Джек улыбался от гордости за старушку, затем повернулся к Кусуму:
— Я подожду вас снаружи.
Он не хотел разговаривать в присутствии медсестры.
Джек стоял в коридоре и смотрел на медицинский пост, и ему показалось, что он видит знакомое лицо. Он подошел поближе, чтобы получше рассмотреть медсестру, сногсшибательную блондинку, которую мечтает увидеть в своих снах каждый мужчина. Она что-то записывала в карту. Да, это Марта. Несколько лет назад, еще до Джии, у них был роман.
Марта крепко обняла его и дружески поцеловала, они немного поболтали о былых временах. Джек спросил ее о миссис Бхакти.
— Угасает, — ответила Марта. — С тех пор как я заступила, ее состояние заметно ухудшилось. Возможно, до конца моей смены и не доживет. Я буду очень удивлена, если она протянет до утра. Ты что, знаешь ее?
— Выполнял кое-какую работу для ее внука. — Для всех своих знакомых, которых было немного, в том числе и для Марты, Джек был «консультантом по охране». Он увидел выходящего из палаты Кусума. — А вот и он. Увидимся!
Джек подвел Кусума к окну в конце коридора, где их не могли слышать пациенты и больничный персонал.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен. Но могу обещать только одно — сделаю все, что в моих силах. — Джек про себя решил, что пора заканчивать с этим психом.
Кусум облегченно вздохнул и забормотал что-то вроде молитвы:
— Большего нельзя просить ни у кого. Но если вы не найдете ожерелье к завтрашнему утру, будет слишком поздно. Тогда это станет делом второстепенным. Но я хочу, чтобы вы нашли нападавшего. А когда вы его найдете, я хочу, чтобы вы его убили.
