Я подумала, что Клод себе льстит, но вслух этого не сказала. Он, похоже, был неплохо сложен, но не упражнялся ни разу за все время, что я его знала.
— Бодибилдинг не совсем похож на соревнования по поднятию тяжестей, — ответила я. — Тренируясь, некоторые поднимают не самые большие тяжести и делают много подходов, предпочитая такой способ по-настоящему большому весу и лишь нескольким повторам. Вероятно, на штанге был самый большой вес, какой выжимал Дел.
— Повторы? — с любопытством спросил Клод.
— Да, повторения упражнения.
— Он что, поднимал тяжесть в одиночку? Дел был не таким уж здоровяком.
— Вот этого я и не понимаю, — призналась я, зашнуровывая свои кроссовки «Нью беланс».[4] — Дел так следил за собой. Он не стал бы рисковать растянуть мышцу или получить другую травму, когда до соревнований осталось совсем немного времени. Наверняка у него был споттер. Он сказал Бобо, что ждет кого-то.
— Кто такой споттер? — спросил Клод.
— Компаньон, — пояснила я.
Термин был для меня настолько привычен, что я уже забыла о тех временах, когда его не знала.
— Партнер по тренировкам. Если у тебя нет никого на примете, ты должен попросить кого-нибудь из работников клуба. — По тому, как нахмурился Клод, я поняла, что не очень точно выразилась. — Споттер — человек, который стоит рядом, пока ты делаешь самые трудные упражнения. Он служит твоей страховкой, передает гири или гриф, принимает их после окончания подхода, подбадривает, хватает твои запястья, если они начинают слабеть.
— Чтобы ты не уронил на себя тяжесть?
— Именно. И помочь закончить последние несколько повторов, которые нужно выполнить, чтобы сделать подход.
— Например?..
— Допустим, я делаю сорок пять повторов. Это практически верх моих возможностей. Я лежу на скамье, держа гантели, а споттер стоит на коленях возле моей головы. Когда я выжимаю вес, руки начинают дрожать. Споттер хватает мои запястья и помогает держать их прямо.
— Сорок пять?
— Две сорокапятифунтовые гири. Некоторые поднимают тяжести, используя штангу и добавляя диски, другие выбирают гири различного веса. Так уж вышло, что я предпочитаю их. Делу нравилась штанга. Он думал, что так лучше разовьет грудь.
Клод задумчиво посмотрел на меня и спросил:
— Ты говоришь, что можешь лежа поднять руками девяносто фунтов?
— Нет, — удивленно ответила я, и Клод явно почувствовал облегчение. — Я могу поднять сто десять или сто двадцать.
— Ты?!
— Конечно.
— А это не многовато? Для женщины?
— В Шекспире — многовато, — ответила я. — В клубе более крупного города — почему бы и нет. Там у тебя был бы куда больший выбор тренеров по поднятию тяжестей.
— Итак, какой груз смог бы поднять мужчина, серьезно относящийся к тренировкам?
— Сложения Дела, примерно шести футов ростом, весом где-то сто семьдесят фунтов? После интенсивных тренировок, думаю, он сумел бы выжать около трехсот двадцати фунтов. Итак, ты видишь, что не сила была главной целью Дела, хотя он был очень крепок. Судя по всему, Пакард хотел добиться исключительно развитой мускулатуры. Мне же просто нравится быть сильной.
— Хм. — Клод обдумал, в чем тут разница. — Итак, ты была знакома с Делом?
— Конечно. Я видела его почти каждое утро в «Телу время». Но мы не общались так уж запросто. — Я вытирала стол, поскольку через десять минут мне надо было ехать на работу.
— А почему?
Я некоторое время думала об этом, споласкивая тряпку. Потом выжала ее, аккуратно сложила, повесила на разделитель между раковинами, пересекла прихожую, вошла в ванную, вымыла руки, лицо и для самоуважения наложила легкий макияж.
Клод прислонился к кухонному дверному косяку и наблюдал. Он ждал ответа.
— Просто… У нас с ним было мало общего. Пакард родился здесь, у него большая семья, он встречался с девушкой из родного города. Ему не нравились черные, футбольная команда «Нотр-Дам» и длинные слова. — Лучше я объяснить не могла.
— Ты считаешь, что это неправильно — жить в маленьком городке?
— Вовсе нет. — Я не хотела, чтобы Фридрих принял эти слова за выражение моего мировоззрения. — Дел был в некоторых отношениях хорошим парнем.
Я посмотрела на свое лицо, наложила губную помаду и пожала плечами отражению. Макияж не менял лицо, но я почему-то всегда чувствовала себя лучше, накрасившись.
Я вымыла руки, повернулась и посмотрела на Клода.
— Он был безобидным, — сказала я, но тут же задумалась, что же имела в виду.
Выражение лица Клода настолько застало меня врасплох, что я не смогла обмозговать это как следует.
— Скажу тебе кое-что странное, Лили, — проговорил Клод. — На грифе не было никаких отпечатков пальцев, хотя им положено было остаться. Там, где человек обычно сжимает эту железку, их должно было быть множество. Отпечаткам Дела полагалось бы лежать поверх прочих. Но их не обнаружили вообще. Только смазанные. Знаешь что, Лили? Я сомневаюсь, что ты накладывала бы макияж у меня на глазах, если бы всерьез мною интересовалась. — Клод остановился у передней двери и сделал прощальный выстрел: — Мне хотелось бы знать вот что. Если Дел Пакард был в клубе совсем один, как он погасил лампы после своей смерти?
День, который начался хуже некуда, становился просто отвратительным.
Я занималась уборкой, не избавившись от гнева, и результаты не были гармоничными. Я уронила газеты, подняв их, порезалась бумагой; захлопнула крышку унитаза с такой силой, что коробка бумажных носовых платков сорвалась с хлипкой пальмовой полочки бюро путешествий, втянула пылесосом несколько канцелярских кнопок, валявшихся возле доски объявлений, и окончательно возненавидела все при виде постера, изображавшего пару на палубе круизного корабля. Эти люди выглядели слишком уж простыми. Они как будто могли сказать: «Ух ты, мы и вправду хорошо ладим. Давай-ка переспим!» — и у них и вправду все получилось бы.
Я радовалась, что на сегодня это моя последняя работа.
Закрыв за собой дверь, я облегченно вздохнула.
На пути домой я завернула к унылому дому, который арендовал Маршалл. Он предложил мне ключ, когда мы начали, мягко выражаясь, встречаться, но я отказалась. Поэтому ему пришлось добраться до двери, чтобы мне открыть, а потом тащиться обратно к древней клетчатой кушетке, которую он выпросил у друга, когда развелся с женой.
Я положила его связку ключей от «Телу время» на такой же ветхий кофейный столик, подошла и села на пол рядом с Маршаллом. Он растянулся во весь рост и явно чувствовал себя паршиво, но не стонал. Прикоснувшись к его лбу, я решила, что жар стал меньше.
