– Я тебе газетку принесла – почитаешь мой материал. Мы сейчас куда?
– Я зайду, возьму программку, потом мы с тобой в общей массе празднующих подберемся поближе к хавке. А там – и до дискотеки рукой подать.
Из-за дверей зала, как с берега моря, доносились периодические накаты аплодисментов – торжественная часть подходила к концу.
Из распахнувшихся дверей разгоряченной массой вывалились гости, принесли в вестибюль влажно-душную атмосферу переполненного зала.
– На старт! – скомандовал Андрей. – В чем состоит неизбывная прелесть нашей профессии…
– …так это в случающейся порой халяве.
Они от души пожевали, примостившись за столиком между толстыми тетками, на обширных бюстах которых побрякивали медали, и худенькими, тщательно бритыми ветеранами. В вестибюле, как эхо былых времен, застонал духовой оркестр.
– По-моему, надо двигаться на дискотеку, – шепнула Тамара.
Дискушный зал был почти пуст, они присели отдышаться. Андрей из вежливости развернул газету, которую дала ему Тамара.
– Где твой материал?
– А вот, на шестой странице: «Любовный клин вышибают… пургеном».
– Господи, это о чем?!
– Почитай.
– Темно здесь. Ты своими словами расскажи, конспективно.
– Это случилось в нашем педе. Двое студентов, первокурсники, так влюбились, так влюбились, что просто пух и перья летели, а пожениться или просто жить вместе возможности не было – иногородние. И денег негусто, чтобы жилье снять. Хвостов нахватали, об отчислении речь пошла или о переводе на коммерческое отделение, что им тоже было очень не в жилу. Родители мудрые керосином пожар тушить принялись – разлучать их. Ну, эти двое решили соединиться на небесах. Друзья с химфака им посочувствовали – отравы достали, дали ключ от подсобки – там кушеточка какая-то стояла. Влюбленные купили бутылку шампусика, заперлись в комнатке, ключ выкинули в окно, тяпнули за любовь, отравой закусили и легли в обнимку – помирать. Оказалось, что вместо яда им химики лошадиную дозу фенолфталеина подсунули, у них революция в животах началась…
– А дверь заперта… ключа нет… О-хо-хо! – схватился Андрей за голову.
– Ага! Во ситуация! Представляешь?! – захохотала Тамара.
– И чем все закончилось?
– Да ничем. Сам понимаешь – какая любовь-морковь после того, как ты перед предметом нежной страсти чуть не обкакался? Они, говорят, теперь даже не смотрят друг на друга.
– Да… А ведь, в сущности, жаль, Том? Жаль любви. Второй раз такое может и не случиться.
– Не у всех и в первый раз случается.
Разговор приобрел многозначительный характер, забуксовал, и Андрей скуки ради, почти машинально, пролистал газетенку. Его внимание привлекла большая статья: «Косметика с солнцепека». Машинально глянул на подпись – Анна Коваленко.
– А что, твоя подружка – вернулась в газету?
– Какая? – равнодушно спросила Тамара.
– Анна Коваленко. Ее ведь статья?
– Ее. Только она мне не подружка. В редакцию она заходила пару недель назад, материал с дискеты скинула и исчезла. Где она, я не интересовалась.
Говорить больше было не о чем, да и музыку уже включили на полную громкость. Проплясали почти до двенадцати, Андрей проводил Тамару домой, выполнил ритуал братского поцелуя и отправился к себе.
Спать хотелось ужасно, но он все-таки разлепил веки и прочел творение Анны Коваленко. Статья о целебных свойствах весенних первоцветов в сущность автора ясности не внесла.
В понедельник утром Андрей потащился в местный Белый дом, к чиновнику-заказчику. На дворе хмурилось, пошел мокрый снег, настроение было не очень. Чиновник материал одобрил, вежливо спросил, не должен ли чего Андрею.
– Я в штате, у меня фиксированный оклад, – спесиво процедил Андрей.
Вернувшись до обеда, успел доправить статью, а потом, сам не зная почему, пересел от компьютера к окну, источавшему гнусно-синеватый свет, стал перелистывать подшивку «Крестьянской газеты».
– Ищешь что-нибудь? – спросила Валя. – Я подскажу, если надо.
– Спасибо, я просто проверяю кое-какие закономерности.
На самом деле Андрей искал статьи Анны К. Хотелось понять, чем интересовалась эта девушка, какие темы предпочитала, насколько литературно писала. Что-то в статье о директоре госплемхозяйства, разводившего лошадей, кольнуло Андрею глаз. Он только что видел эту приметную, необычную фамилию – Саперный, даже придумал пародийную на нее – Саперный-Лопаткин.
Андрей пролистал подшивку, нашел этого Саперного уже в траурной рамочке – «на сорок третьем году жизни скоропостижно скончался».
У Андрея вдруг засосало под ложечкой – как каждый раз, когда он натыкался на необычную тему… Что-то тут есть, не иначе.
Он встал, запасся бумагой и ручкой, снова вернулся к подшивке.
Еще раз пролистал годовую подшивку, выписал имена всех респондентов этого весьма активного журналиста, Анны Коваленко. За восемь месяцев работы в газете она сделала двадцать семь материалов, но помечал Андрей только интервью. Их было двадцать – видимо, Анна К. любила общаться с людьми. Потом, листая подшивку в обратном направлении, стал с неприязнью – он жутко, до ломоты в затылке, не любил всего связанного со смертью – просматривать некрологи, сверяясь со списком.
К концу гробокопательской работы печальные крестики стояли рядом с тринадцатью из двадцати фамилий.
«Все они люди заслуженные и, многовероятно, не молодые, но не окончательные же развалины? – с недоумением подумал он. – Работают, ездят, интервью дают… И если предположить, что не на всех есть некрологи, покойников может быть и больше… Постой, постой!..»
Он проглядел «список Шиндлера» еще раз, пересчитал, сколько в нем женщин. Оказалось – пять, и все были живы или, по крайней мере, не значились среди умерших. Если отбросить дам, из пятнадцати мужчин, давших интервью Анне К., в настоящее время живы – условно! – были только двое.
– Андрюш? – ласково попросила Валя. – Послушаешь телефон – я отойду?
Валя схватила зонтик, цветастым грибом торчавший посредине комнаты, и убежала.
Звонить Тамаре и снова узнавать об Анне К. Андрею не хотелось.
Он принялся, размышляя, ходить по комнате и тут заметил, что Валя не выключила компьютер.
У Вали на жестком диске должны были находиться файлы всех сотрудников газеты – если только она не стирала информацию на уволившихся. Андрей быстро нашел то, что искал, – все они были здесь, действующие штатники в одной папке, внештатники – в другой, уволенные – в третьей. Вот и Коваленко Анна Аркадьевна.
«Надо же – почти Каренина, – мельком отметил он, размышляя, как бы это можно было обыграть в статье. – А я что – про это писать буду? – удивился сам себе. И сам себе ответил: – А зачем я вообще кручусь, если не собираюсь делать материал?»
