Рэмси Кэмпбелл - Кошка и мышка

В дверях было темно, и в темноте появилось лицо — мелькнуло и исчезло, наподобие мимолетно сверкнувших призраков в толпе привидений. Я уловил огромную черную голову, горящие зеленые глаза, красный рот с белыми клыками. Посмотрев на лестничную площадку, я увидел, что лестница превратилась в уходящую вверх цепь большущих ступеней, разделенных зияющими проемами, которые я никогда не смогу преодолеть. Воздух шипел за моей спиной, а я не мог двигаться ни вверх, ни вниз.

Тут Хэзел снова что-то крикнула. Существовал только один способ победить самого себя, и мой мозг оцепенел настолько, что мне удалось это сделать. Я крепко зажмурил глаза и пополз наверх, цепляясь за каждую следующую ступень и подтягивая свое тело через проемы. Я чувствовал, как качалась подо мной лестница. Я еще думал, сбросит или не сбросит она меня вниз, пока до меня не дошло, что нечто карабкается вслед за мной. Я уже чувствовал урчащее дыхание на моей шее, и тут, наконец, добрался до площадки.

С трудом я встал на ноги и открыл глаза. Если только дом не обладал способностью прятать, Хэзел могла находиться только на чердаке. Когда я пробегал через площадку, огромное лицо промелькнуло в верхней части лестницы. Глаза существа блеснули безграничной ненавистью, но я ворвался на чердак и захлопнул за собой дверь.

Сердце у меня упало. Чердак был до такой степени забит коробками, что никто здесь бы спрятаться не мог. Вещи громоздились одна на другую, задушенные и связанные вместе веревками пыли. Я не представлял, как можно пройти между ними. Я мог оказаться загнанным и отрезанным в этом лабиринте. Я попытался увеличить угол обзора и сбросил на пол одну из коробок, и вместе с глухим стуком упавшей коробки я услышал за спиной ужасное шипение.

Тут я увидел Хэзел. Она сидела, забившись в угол, подтянув колени к подбородку, обхватив голову руками, и всхлипывала. Я осторожно двинулся по направлению к ней, изгоняя из своего сознания страх. Вдруг мои ноги запутались в проволоке. Я посмотрел вниз — это были провода от ламп, — вставил штепсель, и яркий свет залил комнату. Я приблизился к Хэзел.

— Ну-ну, дорогая, — я попытался ее успокоить. — Перестань. Мы уезжаем. Пошли.

Она отняла руки от лица, взглянула на меня — и, раскрыв от ужаса глаза, вновь забилась в угол. Я сделал шаг назад. Губы ее шевелились — она что-то пыталась сказать. Я обернулся и посмотрел на дверь.

Дверь была открыта, и огромная морда наполовину заслонила дверной проем. Схватив лампу, я направил свет на дверь, но глаза чудовища даже не сощурились. Оно начало протискиваться в дверь, меня охватил ужас, и я что было силы швырнул светильник в эту морду.

Что произошло дальше — я не знаю. Я так и не услышал падающей на пол лампы, но поток энергии пронес меня через комнату к окну. Я открыл окно, подбежав к Хэзел, попытался поставить ее на ноги, перекинул ее через плечо, шатаясь, сделал шаг к окну, обернувшись, увидел жуткий оскал пасти огромного монстра.

Думаю, дом не предвидел такого развития событий: мыши никогда не выпрыгивают из окон. Я провалялся некоторое время в больнице, залечивая сломанную ногу, а Хэзел нанесла визит в контору по продаже недвижимости. Как только она заставила агента признаться в том, что он ни за что на свете не провел и одной ночи в этом доме, остальное было делом техники.

— У меня нет времени на ужасы, — сказал он ей.

Нога моя вскоре срослась, а Хэзел еще долго продолжала страдать от бессонницы.

«Одна героическая жизнь» — нем. (прим. перев.).

«Извилистая речка» — англ. (прим. перев.)