– Как твой дед будет узнавать новости? Я хотел бы оказаться ему полезным.
– Он послушался твоего совета. Сейчас у нас есть и другие возможности.
– Надеюсь, он понял, что дело не в нашей системе квот. США могут принимать за год только горсточку иммигрантов из Гонконга, и потому список ожидающих забит на тринадцать лет вперёд, но при хороших связях всё это можно обойти. Если бы ваша компания не была связана с Ханоем, я смог бы помочь ему въехать в страну.
– Не нужно оправдываться, Чак. Он всё понимает.
– Вечная проблема с единоличными владельцами компаний. Хозяин не имеет представления, чем занимается компания.
– Мы знаем, что ты сделал всё, что смог. Но есть номера и в других гостиницах.
Фрэзер извиняясь пожал плечами.
– Фанквань поставляла Северному Вьетнаму до тридцати процентов их наркотиков, включая трипентал, использовавшийся при допросах наших военнопленных. Подобного рода коммерцию американцы ещё не готовы простить.
Кван глянул на свои «Ролекс» в платиновом корпусе. Фрэзер понял это как сигнал сменить тему.
– Я слыхал, Фанквань творит поразительные вещи с трансплантируемыми органами.
Недостаток доноров у нас делает рынок безнадёжным. Есть у меня какой-нибудь шанс заработать гонорар, если я возьмусь продвигать ваш бизнес в этом направлении?
– Сколько?
– Скажем, двадцать процентов от общей стоимости.
– Хватит и десяти.
– Пятнадцать.
– По рукам.
Кван снова глянул на "Ролекс". Потом на гостиничные часы. Он совсем было собрался извиниться и уйти, когда Фрэзер сказал:
– У меня есть клиент-японец, который – как и твой дед – не слишком желателен в Штатах. Подумай, ты не мог бы вместо этого протащить его в Канаду?
– У него есть деньги?
– Конечно. Иначе он не был бы моим клиентом.
– Он считается уголовным преступником в Японии?
– Кое-какие проблемы со Штатами, но обвинений ему никогда не предъявляли.
– Надеюсь, он не депортировался из Канады в прошлом?
– Он ни разу и ногой не ступал из Японии.
– Тогда не должно быть никаких проблем с его въездом. Наше иммиграционное законодательство поощряет зарубежных инвесторов. Если он поместит 250 000 долларов в иностранный Канадский инвестиционный фонд или вложит такую же сумму в развитие местного бизнеса, иммиграционная виза практически гарантирована ему и его семье. После трёх лет натурализации они получат полноправное гражданство.
– И это всё? Никаких квот?
– Никаких, если у твоего клиента есть деньги. Квоты касаются какой-нибудь Сьюзи с конвейера, а не финансовой элиты. Оттава кланяется каждому, у кого есть солидный счёт.
Фрэзер подмигнул.
– Я вижу, ты уверен в себе. Но ведь это мечта любого юриста.
– Двенадцать тысяч канадских паспортов будут высланы в Гонконг в этом году.
Денежный поток из-за рубежа составит миллиарды долларов в каждом финансовом квартале. Лотос приехала на прошлой неделе из Гонконга как раз в связи с этим.
Естественно, я поручился за нее в свете программы по воссоединению семей.
Фрэзеру показалось, что здесь что-то нечисто. Если Мартин, гражданин Канады, мог быть поручителем своей семьи, и если его дед легко мог купить себе право на въезд в Канаду, почему годом раньше Кваны обратились к нему, чтобы он помог им получить разрешение на въезд в Штаты?
Уже в третий раз Мартин глянул на свои часы.
– Я должен идти, Чак. Лотос исчезла. Я пытаюсь разыскать её уже полчаса.
– У меня та же проблема. Твой соотечественник Смоленски где-то здесь. Он должен быть за передним столиком, когда будет выступать Мэрдок.
Они присоединились к остальным за сорок пять минут до выстрела. 8:21 пополудни Арни Смоленски был очень счастливым человеком. Именно так.
Арни, юрист, специалист по Филиппинским островам и защитник кутил из Уэлли, Британская Колумбия, был полным мужчиной сорока шести лет с мясистым носом, проницательными глазами и блестящей лысиной, обрамленной остатками редеющих волос. Дома его ожидали толстая жена, содержавшая салон по уходу за собаками, трое сопливых детей, которые считали своего отца большим докой, и процветающая, хотя и скучная адвокатская практика, ограничивающаяся гражданскими делами.
Поскольку канадские юристы сотрудничали с ААА, один или два раза в год он посещал собрания адвокатов США, где у него вошло в привычку действительно "срываться с привязи". Срываться с привязи для Смоленски означало набираться в гостиничном баре, где частенько он объединялся с другими адвокатами, охотящимися за "кисками на каблучках", образуя группу из трех-четырёх "славных мушкетёров", которые шлялись по всему городу, в котором происходила встреча, по бесчисленным, следующим друг за другом кабакам, приставая ко всем водителям, чтобы они нашли им "самое горяченькое место в городе", до тех пор, пока в обязательном порядке не "слетали с катушек" в пять утра в каком-нибудь ночном китайском кабаке.
Так бывало всегда, но не на этот раз.
Вчера, после составления плана того, как выдержать пытку в суде, Арни вёл себя вполне благопристойно и спокойно спал до полудня. Проснувшись, он быстро оделся для обеда, даваемого членам ААА в музыкальном салоне – чёрный костюм, белая рубашка, красный в горошек галстук – и только потом наведался в гостиничный бар за порцией скотча. Всего одно мгновение потребовалось глазам Арни, чтобы привыкнуть к задымленному полумраку, затем он заметил китайскую «куколку» и чуть не спустил в штаны.
"Какова лисонька!" – подумал он.
На его взгляд китайская «куколка» была самым лакомым кусочком из тех, что ему когда-либо доводилось пожирать глазами. Она сидела в одиночестве у края стойки, потягивая сингапурский коктейль. Одета «куколка» была в красное шёлковое платье восточного покроя с высокими разрезами на бёдрах, её длинные ноги были соблазнительно скрещены, так, что одна алая туфелька покачивалась взад-вперёд.
Тёмные глаза были широко посажены на золотистом лице, а за ярко-красными губами виднелись, напоминающие жемчуг, зубы, в свободно распущенных чёрных волосах была заколота белая гардения – Арни решил, что это ожило видение из его "мокрых снов".
Со своим "большим мальчиком", сделавшим в его штанах стойку, он направился к стойке бара.
Двумя часами позже они находились в номере Арни на верхнем этаже отеля.
Восторженный законник раскинулся на королевских размеров кровати, его "большой мальчик" "выдав свою смазку" был расслабленным, словно спагетти. Прислушиваясь с эротическим предвкушением к шуму душа за закрытой дверью ванной, Смоленски думал: "Да, господа, жёлтые кошечки лучше всех". Он до сих пор удивлялся, что ему удалось уговорить Лотос Кван забраться между простынями.
