Ознакомительная версия.
– Так что же, господа, вы сдаётесь? – спросил он, откидывая прядь густых чёрных волос с высокого лба.
Ответом было нападение. Не сговариваясь, офицеры с мужеством отчаянья одновременно атаковали де Сешеля с двух сторон. Однако мальтиец, низко пригнувшись, с поразительной лёгкостью проскользнул между занесённых сабель (заговорщики чуть не зарубили друг друга) и оказался за спинами нападавших. Горданов быстро обернулся – и был насквозь пронзён стремительным ударом шпаги в живот. В этот момент Татаринов, отбросив саблю, кинулся на врага, и пока тот извлекал клинок из обмякшего тела, вцепился в горло. Ему удалось сбить мальтийца с ног. С невнятным рёвом офицер навалился на де Сешеля и принялся душить. Татаринову уже было всё равно, что станет с ним самим – лишь бы уничтожить рыцаря, отомстить за разрушенный план цареубийства и погубленных товарищей по заговору…
Ни весом, ни физической силой тягаться с Татариновым мальтиец не мог. Но это его ничуть не смутило. Он даже не пытался разомкнуть руки, сдавившие горло железным обручем. Зато сложил указательный и безымянный пальцы правой руки в некое подобие двузубой вилки и неожиданно ткнул офицера в глаза. С болезненным стоном Татаринов отпрянул и невольно схватился за лицо. Чтобы закрепить успех, де Сешель стряхнул обидчика на пол и, вскочив на ноги, чувствительно пнул ниже пояса. И вновь раздался стон.
– Негодяй! – просипел Татаринов, тяжело дыша. – Подлец! Благородные люди так не сражаются!
Мальтиец покрутил головой, разминая пострадавшую шею.
– Зато в Париже так дерётся любой мальчишка, – хладнокровно сказал он. – Да и вам ли роптать? Лучшего обращения вы не заслужили…
Он быстро связал парализованного болью, скорчившегося на полу врага его же портупеей. Теперь всё было кончено.
Рыцарь подошёл к стене и отрыл потайную дверь, скрытую за узорчатыми шёлковыми обоями.
– Поднимайтесь, ваше величество! – громко сказал он. – Вам больше ничего не угрожает.
Внизу, на узкой винтовой лестнице, соединявшей комнаты Анны Гагариной с покоями императора, послышались шаги, и в спальне появился Павел Первый. Несмотря на поздний час, он был в мундире и сапогах, на боку висела шпага, руку тяжелила трость с набалдашником слоновой кости. На бледном лице Павла застыло угрюмое выражение, а губы судорожно подёргивались.
Остановившись на пороге, император оглядел комнату. Зрелище, представшее перед ним в неярком свете лампы, было поистине страшным. Из десяти заговорщиков уцелел только Татаринов. Остальные были убиты наповал или конвульсировали в предсмертных муках на залитых кровью коврах. В воздухе, пропитанном пороховой гарью, остывал последний хрип умирающих. Император невольно прикрыл глаза и пошатнулся, так что де Сешелю пришлось его поддержать.
– Мои убийцы, – пробормотал Павел. – Цвет гвардии… И с ними справился один человек? Невероятно!
Преодолев слабость, император лёгким движением отстранил рыцаря, подошёл к телу Аргамакова и долго вглядывался. Ладони покойного были прижаты к развороченному шпагой горлу, лицо исказилось от удушья, посиневшие губы искривило страдание.
– Тяжело же ты умирал, – тихо произнёс Павел. – Ах, Аргамаков, Аргамаков… Не я ли тебя обласкал, не я ли приблизил к своей особе? Какое будущее открывалось! Чего тебе не хватало, несчастный?..
Мальтиец подал голос:
– Мне кажется, сир, ни он, ни остальные жалости не заслуживают, – произнёс он с поклоном. – Если бы не меры предосторожности, благодаря которым на вашем месте оказался я, вы бы остались один на один с толпой головорезов. И сейчас – тысяча извинений! – впору было бы оплакивать не их, а вас. А вместе с вами также империю, которую цесаревич-наследник наверняка потащил бы назад, в прошлую эпоху…
С этими словами рыцарь отошёл в сторону и скрестил руки на груди. Павел почувствовал, что краснеет. Выговор, сделанный де Сешелем почтительно и в то же время жёстко, напомнил, что жертв здесь нет – есть убийцы, получившие по заслугам. Император подошёл к мальтийцу и порывисто обнял.
– Вы спасли меня, рискуя жизнью, и потому имеете право говорить нелицеприятно, – сказал он, глядя на высокого рыцаря снизу вверх. – Поверьте, я сумею быть благодарным, мой друг… Вы правы: не будем жалеть их. Сейчас важно выкорчевать изменные корни, очистить двор и армию от заговорщиков и двигаться дальше… Столько дел! Столько замыслов! И всё это могло погибнуть вместе со мною…
За дверью послышались чьи-то быстрые шаги, и в спальню ворвался Кутайсов с пятью гвардейцами.
– Вы не пострадали, ваш величество? – крикнул граф, задыхаясь от бега и волнения.
– Твоими молитвами, – ледяным тоном сказал Павел. – Что-то вы не торопились на помощь. Если бы не доблесть и отвага шевалье… Как вы вообще допустили заговорщиков в мои покои?
– Ах, государь, не велите казнить… Злоумышленники оказались хитрее и проворнее, чем мы ожидали. Они вошли во двор замка не одной, а двумя колоннами. Пока Аракчеев со своими гвардейцами разоружал первую, часть второй прорвалась во дворец… Но ведь я и предложил укрыть рыцаря в вашей спальне на всякий непредвиденный случай! Как видите, предосторожность оказалась не лишней.
Произнося взволнованную тираду, Кутайсов косился на завалившие пол трупы заговорщиков. При виде убитых братьев Зубовых – старых недругов – граф не удержался от злорадного хмыканья, но тут же умолк под суровым взглядом де Сешеля.
– Ладно, – произнёс император уже заметно мягче. – Хорошо, что хорошо кончается. Слава богу, обошлось – я невредим, и рыцарь тоже… Пален арестован?
– Так точно, государь. Какие будут приказания? – спросил приободрённый Кутайсов, вытягиваясь в струнку.
Лицо Павла на миг исказилось жестокой гримасой.
– Палена – ко мне в кабинет! – отрывисто и нервно сказал он. (Один из офицеров быстро вышел за дверь.) – Шевалье, вы будете присутствовать на допросе. Что-то мне не хочется оставаться наедине с этим негодяем… (Де Сешель наклонил голову.) Татаринова – в крепость до особого распоряжения. Этих, – он кивнул на трупы, – убрать. Тела́ семьям не отдавать. Вырыть общую могилу и захоронить тайно. Кресты не ставить! (Кутайсов чуть побледнел и раскрыл рот, однако под гневным взглядом суверена осёкся.)
Повернувшись на каблуках, Павел направился к выходу, но вдруг остановился.
– Да, чуть не забыл! Цесаревича Александра взять под стражу. Немедленно! – властно произнёс он. – После Палена я побеседую с ним.
– Надеюсь, ваше величество, вы уже оправились после потрясения, вызванного подлым заговором против вашей особы, – учтиво произнёс Наполеон. При этом он привстал из кресла и слегка поклонился.
Ознакомительная версия.
