Дверь в мастерскую открывается. Входит Женевьева.
— Филипп? К тебе посетитель.
Он отрывает взгляд от чертежа и шумно вздыхает, не в силах скрыть волнение. В дверном проеме рядом с женой стоит Анжелика.
— Принцесса…
— Повелитель игрушек, — в схожей манере ответствует та.
Женевьева по-прежнему рядом. Анжелика обращает на нее раздраженный взор.
— Спасибо. Можешь идти.
Филипп отсылает возмущенную жену прочь, извиняющимся взглядом стараясь объяснить, что ее присутствие нежелательно. Анжелика с удовольствием наблюдает, как закрывается дверь. Пока мастер встает и заслоняет собой чертежи, дабы гостья не увидела плоды его трудов, та бесшумно поворачивает ключ в замочной скважине.
— Прошу прощение. Мне следовало известить вас о своем визите.
— Это честь для меня. Я… я…
Филипп не в силах закончить предложение. Ему страшно. Что все это значит? Пусть сейчас день и девушка ведет себя миролюбиво, все же воспоминания позавчерашней ночи по-прежнему сильны. Он знает, на что та способна.
Анжелика ласково улыбается и делает шаг, затем другой.
— Я вас пугаю? Как интересно.
— Вы застали меня врасплох. Я работал.
— И что же вы делали, Филипп? Могу я называть вас Филиппом? — Получив в ответ утвердительный кивок, принцесса увереннее приближается к нему. — А вы должны называть меня Анжеликой. Прошу, скажите это…
Она подходит совсем близко и почти шепчет ему на ухо.
— Пусть ваши губы произнесут мое имя.
Свет в комнате как будто начинает тускнеть, словно кто-то зашторил окно или началось солнечное затмение. Постепенно вокруг них густится тьма, растворив очертания комнаты в своей массе. Филипп не может отвести взор от глаз гостьи. Он очарован ее красотой, но это не флирт и не грубая попытка искушения. Это — гипноз.
Чувствуя головокружение, мастер сквозь вымученный стон произносит ее имя. Взгляд Анжелики сосредоточен на его губах в тот момент, когда они начинают двигаться. Она заставила его вымолвить одно единственное слово, но, то с какой страстью он это сделал, напоминает кульминацию в финальный момент соития.
— Хорошо. Теперь мы друзья. Я предпочитаю вести дела только с друзьями.
— Дела? Вы говорите о музыкальной шкатулке? Моя работа вас разочаровала?
— Напротив. Она меня покорила. В некоторой мере даже изменила, — принцесса загадочно улыбается, как будто знает о том, что он видел. — Мне и моим покровителям нужно больше, Филипп.
— Но кто они?
Глаза Анжелики в полутьме сверкают словно алмазы.
— Мужчины и женщины, наделенные большой властью. Все они готовы воздать гению за его труды. Только подумай. Золото. Слава. Внимание красивых женщин…
— Я женат.
— Ах! Так вот кто та юная особа, — звонко смеется принцесса. — Что ж, в любом случае ты сможешь получить все что пожелаешь. Слава о тебе как о великом изобретателе разнесется по всему миру.
— Я знаю, герцог богат, но его влияние не беспредельно.
— Ты о ком? О де Лиле? — Она смеется еще громче. — Забудь о нем. Он всего лишь посредник. Это его слова, помнишь? Когда я говорю «власть», я подразумеваю настоящую Власть, ну а воздаяние подразумевает подлинное Воздаяние.
— Чем больше золота, тем больше риска. Не так ли?
— Твоя осторожность мне понятна. Ты слышал странные истории и видел что-то, что не укладывается в твоем сознании. Помни главное — ты в безопасности. Ты мой друг. Настоящий друг. — Она подносит тонкую кисть к его лицу и нежно проводит пальцами по щеке, — а настоящие друзья, как это принято, делятся всем. Например, секретами, которые не положено знать даже женам.
Их взгляды прикованы друг к другу. Филипп делает слабую попытку ее поцеловать. Дверная ручка начинает бешено вращаться.
— Филипп? Филипп!
Атмосфера в мастерской мгновенно приходит в норму. Едва Анжелика покидает интимную зону мастера, мрак тотчас рассеивается. Из окна проникают солнечные лучи. Филипп не сразу понимает, как оказался в полусогнутой позе. Услыхав голос жены, он выпрямляется, смотри на дверь. Звучит его напряженный голос:
— Анжелика…
Принцесса тем временем подходит к двери и дотрагивается до ключа.
— Да?
— Я согласен.
— Вместе мы свершим много великих деяний и познаем множество чудес, — улыбаясь, произносит та. — Этой ночью во Дворце грез будет маскарад. Ты приглашен на торжество. Там ты встретишь новых покровителей. Там тебя ждет новое будущее.
Она открывает дверь и впускает Женевьеву. Секунду девушки смотрят друг на друга. Взгляд против взгляда — словно немой диалог, но вежливый из них только один. Затем Анжелика уходит, оставляя Женевьеву и Филиппа в неловкой ситуации.
* * *
Солнце светит сквозь рваные облака. За городом поют птицы. Шумят кроны деревьев. Коттедж Лемаршана стоит на краю густого леса. Неподалеку за Сеной виднеются крыши Парижа.
Анжелика выходит из коттеджа и спускается по деревянным ступенькам. За низеньким забором у сельской дороги ее ждет экипаж. Со стороны леса навстречу идет осанистый мужчина в светло-сером сюртуке, с изящной тростью в руках.
Поравнявшись с принцессой, Огюст де Маре склоняется в почтительном поклоне, как того требует этикет. В ответ Анжелика едва заметно кивает, дав понять, что правила соблюдены. Некоторое время оба изучают друг друга с любопытством и недоверием, как будто чувствуя, что один представляет угрозу для другого.
Доктор уходит своей дорогой и поднимается к двери, но Анжелика продолжает неотрывно следит за ним черными как уголь глазами.
* * *
Одним молниеносным движением Филипп хватает с верстака пачку набросков и, впившись в них пальцами, начинает терзать словно стервятник погибающую добычу. Клочки бумаги летят во все стороны. Прежде чем мастер успевает схватить главный чертеж, из-за спины доносится предостерегающий голос Огюста.
— Опомнись! Что ты делаешь? — произносит доктор, ударяя тростью по полу.
— Обращаюсь к Логике и Здравому смыслу. Кажется, так ты советовал мне поступить.
— Вандализм далек от Здравого смысла.
— Ты был прав, Огюст. Это все сказки. Вспышки света и пляшущие тени — не магия.
— Держись подальше от политики, Филипп, — назидательным тоном молвит Огюст и указывает тростью в сторону окна, выходящего на опушку, туда, где стоял экипаж. — Чтобы стать одним из них нужно все время лгать, а ты никогда не блистал этим талантом.
Огюст садится на скамейку рядом с окном. Некоторое время взгляд доктора скользит по полу, где среди мятых бумаг натыкается на черное воронье перо. Это кажется ему странным.
