Хогэн нахмурился, озадаченный, но женщина уже повернулась к нему спиной и чем-то занялась за прилавком. Она встала на цыпочки и сняла что-то с высокой полки над блоками сигарет. Это был – Хогэн совершенно не удивился – Щелкун Джамбо. Женщина поставила его рядом с кассовым аппаратом.
Хогэн уставился на эту усмешку, холодно-безразличную, с отчетливым ощущением того, что события начинают повторяться. Вот он, самый большой в мире Щелкун на забавных оранжевых ножках, спокойный и равнодушный, как горный ветерок, усмехающийся ему, словно говоря: «Здорово, приятель! Ты забыл меня? Но зато я не забыл тебя, дружище. Ничуть не забыл».
– Я нашла его на крыльце на следующий день после того, как закончилась песчаная буря, – сказала миссис Скутер и засмеялась. – Это очень похоже на старого Скута – дать что-то бесплатно, а потом положить в пакет с дырой. Я хотела было выбросить его, но он сказал, чтобы я вернула Щелкуна вам, и потому я засунула его на верхнюю полку. Он сказал, что люди, торгующие своим товаром, однажды заглянув сюда, могут приехать снова… и вот вы здесь.
– Да, – согласился Хогэн. – Я здесь.
Он взял Щелкуна с прилавка и просунул палец между слегка раздвинутыми челюстями. Потом провел пальцем по коренным зубам в глубине рта и мысленно услышал крик юноши: «Кусай меня! Кусай меня! Ку-у-у-у-с-ай меня!» Вроде бы на задних зубах все еще сохранилась бурая ржавчина от крови парня? Хогэн подумал, что видит что-то в глубине, но это, может быть, всего лишь тень.
– Я сохранила его потому, что Скутер сказал, у вас есть сын.
Хогэн кивнул.
– Да. – «И, – подумал он, – у мальчика все еще есть отец. Сейчас я держу в руках причину этого. Вопрос только в том, прошли ли маленькие оранжевые ножки весь этот путь сюда потому, что здесь был их дом, или… потому, что они каким-то образом узнали то, что знал Скутер? Что рано или поздно человек, торгующий своим товаром, всегда возвращается к месту, где он однажды побывал, так же как убийца навещает место своего преступления?» – Ну что ж, если он вам нужен, можете забирать, – сказала она. На мгновение ее лицо обрело торжественное выражение, а затем она рассмеялась. – Черт побери, я, наверное, выбросила бы его, только совсем про него забыла. К тому же он сломан.
Хогэн повернул ключ, торчащий из десны. Сделал два оборота. Ключ щелкал при этом, словно закручивая пружину, а затем начал впустую проворачиваться в своем гнезде. Сломан. Ну конечно, сломан. И будет сломан до тех пор, пока Щелкун не решит, что по какой-то причинена некоторое время ему не захочется быть сломанным. И вопрос заключается не в том, как он вернулся в лавку, и даже не в том – зачем. Он ждал возвращения его, Уильяма И. Хогэна. Ждал «сервера с наклейкой».
Вопрос был в следующем: чего он хочет?
Хогэн ткнул пальцем в белую стальную усмешку и прошептал:
– Кусай меня – ты этого хочешь?
Зубы неподвижно стояли на своих щегольских оранжевых ножках и усмехались.
– Похоже, им не хочется разговаривать, – заметила миссис Скутер.
– В самом деле, – согласился Хогэн и внезапно подумал о парне. Мистер Брайан Адаме из Ниоткуда, США. Сейчас много такой молодежи. Да и взрослых тоже: несутся по шоссейным дорогам, как перекати-поле, всегда готовые отобрать у тебя бумажник, сказать «хрен тебе, милый» и убежать. Вы можете не подбирать попутчиков (он перестал) и установить сигнализацию в своем доме (он сделал и это), но все-таки мы живем в жестоком мире, где самолеты иногда падают с неба на землю и в любое время могут появиться безумцы, и потому всегда неплохо подстраховаться. В конце концов, у него жена.
И сын.
Будет неплохо, если у Джека окажется на письменном столе Щелкун Джамбо. На всякий случай, вдруг что-нибудь случится. На всякий случай.
– Спасибо, что вы сберегли его для меня, – сказал Хогэн, осторожно поднимая Щелкуна за ноги. – Моему мальчику он очень понравится, хотя и сломан.
– Благодарите Скута, не меня. Вам нужен пакет? – Она усмехнулась. – На этот раз я дам вам полиэтиленовый пакет – никаких дыр, полная гарантия. Хогэн отрицательно покачал головой и осторожно опустил Щелкуна в карман спортивного пальто.
– Я понесу его так, – ответил он и усмехнулся в ответ. – Пусть будет под рукой.
– Как хотите. – Когда он повернулся и направился к двери, она крикнула ему вслед: – Заезжайте снова! Я готовлю отличный куриный салат!
– Не сомневаюсь в этом и обязательно заеду, – отозвался Хогэн. Он вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и на мгновение остановился, улыбаясь жарким лучам летнего солнца. Он чувствовал себя очень хорошо – вот уже многие дни чувствовал себя хорошо. Ему пришла в голову мысль, что так и должно быть.
Слева, в своей клетке, волк, поразительный койот из Миннесоты, встал, просунул морду через решетку и гавкнул. Хогэн почувствовал, как Джамбо шевельнулся в кармане и один раз щелкнул. Звук был негромким, но Хогэн услышал его… Он похлопал по карману.
– Успокойся, приятель, – тихо произнес он.
Быстрым шагом он пересек двор, сел за руль своего нового «шевроле» и направился в Лос-Анджелес. Он обещал Лите и Джеку вернуться домой к семи, самое позднее – к восьми и старался сдержать слово.
Посвящение
За углом, где нет швейцаров, лимузинов, такси и вращающихся дверей, ведущих в «Ле пале», один из самых старых и лучших отелей Нью-Йорка, была другая дверь – небольшая, без всякой таблички, почти незаметная.
Марта Роузуолл подошла к ней однажды утром без четверти семь с простенькой синей парусиновой сумкой в руке и улыбкой на лице. Сумка была у нее при себе всегда, улыбка – гораздо реже. Не то чтобы она была недовольна своей работой – занимаемая ею должность управляющей хозяйством с десятого по двенадцатый этаж «Ле пале» может кое-кому показаться недостаточно важной или ответственной. Однако для женщины, носившей в детстве, прошедшем в Вавилоне, штат Алабама, платья, сшитые из мешков из-под риса или муки, она казалась весьма ответственной и полезной. Тем не менее, какой бы ни была работа, механик ли ты или кинозвезда, обычно по утрам человек приходит на нее с неизменным выражением лица и взглядом, который говорит: Я все еще в постели, хотя и встала с нее, – и ничего больше.
Для Марты Роузуолл, однако, это утро выдалось необычным.
Все перестало быть для нее обычным, когда она, придя вчера вечером с работы, нашла пакет, присланный ее сыном из Огайо. Долгожданный пакет наконец прибыл. Ночью она спала лишь урывками – без конца вставала, чтобы убедиться, что вещь, присланная ей, действительно существует и она здесь. Наконец она заснула с пакетом под подушкой, словно невеста с куском свадебного пирога.
Сейчас она открыла своим ключом маленькую дверь за углом от парадного входа отеля и спустилась по трем ступенькам в длинный коридор, окрашенный светло-зеленой краской и уставленный по сторонам тележками для белья фирмы «Дандакс». Тележки были доверху наполнены выстиранным и выглаженным постельным бельем. В коридоре стоял его свежий запах, который у Марты всегда смутно ассоциировался с запахом свежевыпеченного хлеба. Еле слышная музыка, записанная на пленку, доносилась из вестибюля, но в последнее время Марта обращала на нее не больше внимания, чем на шум служебных лифтов или на дребезжание посуды в кухне.
В середине коридора виднелась дверь с надписью «Управляющие». Она вошла внутрь, повесила там пальто и прошла через вторую дверь в огромную комнату, где управляющие хозяйством отеля – всего их было одиннадцать – пили кофе в перерывах между расчетами потребностей и решением проблем, связанных со снабжением, пытались не опаздывать с составлением бесчисленных заявок. За этой комнатой с ее колоссальным столом, досками объявлений во всю высоту стен и постоянно переполненными пепельницами находилась раздевалка. Ее шлакоблочные стены были выкрашены в зеленый цвет. Там стояли скамейки, шкафчики и два длинных стержня с намертво прикрепленными металлическими вешалками, которые нельзя украсть.
