Я судорожно стиснул кулаки – так сильно, что ногти впились в ладони. Черт, надо все-таки подстричь их когда-нибудь…
Я посмотрел на свои ногти. Потом почти бегом пересек улицу, остановился в свете бензозаправки и посмотрел еще раз.
Под моими ногтями виднелась кровь. Ну да, я же впивался ими в запястье Попрыгунчика. Я задрал голову и расхохотался. У меня было все, что нужно.
Я вернулся обратно, под моросящий дождь и опустился на четвереньки на тротуаре. Потом выудил из кармана куртки кусок мела и нарисовал на асфальте круг. Став в него, я выцарапал из-под ногтей кровь и положил ее себе под ноги. Она поблескивала под мелким дождичком.
Следующая операция потребовала от меня минутного размышления, но я остановился на нехитром, хорошо известном мне поисковом заклинании вместо того, чтобы придумывать что-нибудь более эффективное, но сложное. Я вырвал из носа несколько волосков и положил туда же, поверх комочка Попрыгунчиковых крови и кожи. Потом коснулся мелового круга кончиком пальца и, напрягши волю, замкнул его.
Черпая энергию из своей злости, из вернувшегося страха, из боли в висках и тяжести в желудке, я сложил заклинание:
– Segui votro testatum!
Узкий луч энергии ударил мне в нос, заставив громко чихнуть несколько раз подряд. А потом я услышал ясный и отчетливый запах Попрыгунчикова одеколона. Я встал, носком сапога разомкнул круг и вышел из него. Потом медленно повернулся на месте. Запах Попрыгунчика исходил с юго-востока, откуда-то из самых престижных чикагских пригородов.
Я снова рассмеялся. Я нашел этого сукина сына. Я мог отловить его у Марконе – или у того, на кого он сейчас работал, только мне нужно было сделать это прямо сейчас. Крови у меня под ногтями не хватило бы на вторую попытку.
– Эй, приятель! – высунулся из окна машины таксист. Мотор желтого «Шевроле» урчал на малых оборотах; сигара в зубах водителя подмигивала оранжевым огоньком.
Несколько секунд я смотрел на него.
– Чего?
Он нахмурился.
– Ты что, оглох? Разве не вызывал здесь кто-то такси?
Я улыбнулся ему. Во мне еще все клокотало от злости, а в голове царила возбужденная пустота. Мне все еще не терпелось затолкать Попрыгунчика в зубы Человеку-Тени.
– Ну, я.
– Ох, и почему все психи достаются обязательно мне? – вздохнул он. – Садись.
Я сел в машину и захлопнул за собой дверцу. Он подозрительно покосился на меня в зеркало.
– Куда поедем?
– Два места, – сказал я. Я назвал ему свой домашний адрес и откинулся на спинку сиденья. Голова моя все это время поворачивалась в юго-западную сторону – туда, где кто-то готовился меня убить.
– Это одно, – буркнул он. – А куда потом?
Я прищурился. Дома мне нужно было забрать несколько вещей. Мои талисманы, мой жезл, мой посох. После этого мне предстоял серьезный разговор с одним из самых крутых чикагских мафиози.
– Скажу, когда приедем.
Наша поездка завершилась в «Версити» – принадлежащем Марконе клубе в пригороде Чикаго. Это оказалось оживленное место, собиравшее изрядное количество народа с этой части города. Даже в полвторого ночи здесь было неожиданно для такого удаленного от центра места много посетителей. Собственно, во всей округе это оставалось в тот час единственным открытым заведением, единственными светящимися окнами.
– Во псих, – буркнул таксист, уезжая, и я мысленно согласился с ним. Я диктовал ему дорогу сюда по замысловатой кривой: продолжавшее действовать заклятье вело меня точно по следу Попрыгунчика. Сила его начала падать почти с того момента, когда я произнес магическую формулу – крови у меня не хватало для более долговечного заклятья – но и так ее хватило, чтобы вывести меня на «Версити» и узнать машину Попрыгунчика на стоянке перед клубом. Я прошелся под окнами и почти сразу же увидел за столиком в дальнем углу Джонни Марконе, бычью шею м-ра Хендрикса, Попрыгунчика и Ежика. Они сидели тесным кружком и мило разговаривали. Я поспешно пригнулся, чтобы меня не заметили, потом вернулся на стоянку проверить, не забыл ли я чего из нужных предметов.
Так. По браслету на обоих запястьях. Кольцо. Жезл. Посох.
Я еще раз перебрал в уме хитроумные штучки, которыми я могу склонить ситуацию в свою пользу: галлюцинации, временные помехи с электричеством или водоснабжением, внезапное нашествие крыс или тараканов… Я запросто мог бы устроить любую из них. Не так уж много людей, занимающихся магией, обладают такими разносторонними талантами, и еще меньше таких, чьи опыт и подготовка позволяют им задействовать все эти заклятья разом.
Я раздраженно тряхнул головой. Мне некогда было грузить голову подобными тонкостями.
Что ж, раз так – всю волю в талисманы. Волю в кольцо. Я накачал энергией так же посох и жезл, зарядив полыхающей во мне злостью холодную мощь дерева, и шагнул к входной двери «Версити».
Я сорвал ее к чертовой матери с петель.
Я вынес ее наружу. Щепки летели из дверного проема прямо в меня. Часть их пролетела мимо и приземлилась где-то у меня за спиной, на стоянке; часть – отрикошетила от щита из плотного воздуха, которым я успел прикрыться. Самым последним делом с моей стороны было бы изувечить ни в чем не виноватых посетителей по ту сторону двери. Людей судят по первому впечатлению, и исправить его уже не получится.
Разнеся дверь, я нацелил в проем свой жезл и произнес слова заклинания. Музыкальный автомат шмякнулся спиной в стену с такой силой, словно в него угодило пушечное ядро, и стек на пол лужицей расплавленного пластика. Музыка в колонках взвизгнула и стихла. Я шагнул в дверь и высвободил заряд из своего кольца. По всему залу, начиная от входа, начали взрываться лампочки, с негромкими хлопками разлетаясь стеклянными брызгами и дымящимися шмотьями абажуров. Люди, сидевшие у барной стойки и за деревянными столами, реагировали на это так, как и положено реагировать в подобной ситуации. С криками и визгом они повскакивали на ноги или попадали под столы. Несколько человек нырнули в пожарный выход в боковой стене. Потом наступила полная, абсолютная тишина. Все стояли и потрясенно смотрели на дверь. То есть, на меня.
Сидевший за дальним столом Джонни Марконе смотрел в мою сторону своими бесстрастными глазами цвета долларовых бумажек. Он не улыбался. Рядом с ним м-р Хендрикс испепелял меня взглядом; единственная бровь его сползла при этом так низко, что угрожала прикрыть оба глаза. Ежик побледнел, стиснув зубы. Попрыгунчик смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Ни один из них не пошевелился и не произнес ни слова. Наверное, вид сорвавшегося с цепи чародея может оказывать такое воздействие на неподготовленного зрителя.
