— Да? — Он замолчал, прижимая трубку к уху.
Решив не мешать разговору, Бэт уединилась в ванной. От соблазнительных перспектив кружилась голова. Целых два дня наедине с ним!
Когда она вернулась в комнату, Рэт, в тяжелых раздумьях, сидел на диване, упершись локтями в колени. Без пиджака, в черной рубашке его плечи казались еще шире. Заметив за поясом пистолет, Бэт поежилась.
Когда она уселась рядом, он поднял голову. По выражению лица было невозможно понять, о чем он думает. Черные очки сбивали с толку. Бэт провела пальцем по резко очерченной скуле. У Рэта перехватило дыхание.
— Я хочу увидеть твои глаза.
Он слегка отодвинулся.
— Нет.
— Почему?
— Неужели тебе так важно знать, как они выглядят?
Она нахмурилась.
— Из-за этих очков я часто не могу понять, что у тебя на уме. А сейчас мне очень важно знать, о чем ты думаешь.
«Или чувствуешь, что куда важнее».
Он пожал плечами.
— Делай, как знаешь.
Поняв, что Рэт не собирается ей помогать, Бэт потянула за дужки. Он не открыл глаз. Темные ресницы были плотно сжаты.
— Разве ты мне их не покажешь?
Он упрямо сжал челюсти.
Бэт повертела очки в руках. Когда она поднесла их к свету, то с трудом смогла различить пламя свечи.
— Ты совсем слепой? — мягко спросила она.
Его губы искривились в усмешке.
— Забеспокоилась, что не смогу о тебе позаботиться?
Вспышка враждебности ее не удивила. Любой мужчина ненавидит свои слабости, особенно такой, как он.
— Нет. Меня это ничуть не беспокоит. Я просто хочу видеть твои глаза.
Молниеносным движением Рэт схватил ее за плечи, притянул к себе и медленно поднял веки.
Бэт ахнула.
Радужные оболочки были неземного цвета. Сияющие, светло-зеленые, почти белые. Обрамленные темными ресницами, они светились изнутри.
Бэт взглянула на зрачки. Картина печальная. Неподвижные черные точки меньше булавочной головки.
Она нежно погладила его по щеке.
— У тебя удивительные глаза.
— Только пользы от них никакой.
— Очень красивые.
Рэт напряженно вглядывался в ее лицо, пытаясь заставить глаза работать.
— Они всегда были такими? — прошептала она.
— У меня с рождения было слабое зрение. После превращения оно упало еще сильнее и с возрастом не становится лучше.
— Ты еще что-то видишь?
— Да.
Рэт коснулся ее головы. Когда первая прядь упала на плечо, Бэт догадалась, что он вытаскивает из прически шпильки.
— Я знаю, что ты очень красивая, и люблю, когда твои волосы распущены.
Его пальцы пробежали по ее лицу, скользнули по шее к ключице, затем стали спускаться ниже, в ложбинку между грудей.
Сердце заколотилось. Мысли в голове замедлились. Окружающий мир перестал существовать. Остался только Рэт.
— Роль зрения сильно преувеличена.
Он растопырил пальцы и накрыл ладонью ее ключицы. Тяжесть и тепло ладони напомнили Бэт, каково это — чувствовать его мощное тело, вдавливающее ее в матрас.
— Осязание, вкус, обоняние и слух. Эти чувства не менее важны.
Рэт нагнул голову и уткнулся носом в ее шею. Что-то царапнуло кожу. «Клыки, — догадалась Бэт. — Совсем рядом с горлом».
Ей захотелось, чтобы он ее укусил.
Рэт глубоко вдохнул.
— Аромат твоей кожи сводит меня с ума. Стоит мне его почуять, как я возбуждаюсь. В ту же секунду.
Бэт выгнулась, приподнимая грудь, и потерлась о его бедра. Голова бессильно запрокинулась, из груди вырвался тихий стон.
— Как мне нравится этот звук. — Он скользнул рукой вверх, к самому ее горлу. — Повтори еще раз.
Жаркий поцелуй впился в шею. Бэт не смогла сдержаться.
— Вот так, — застонал Рэт, вторя ей. — Боже правый, как хорошо.
Его пальцы скользнули к узлу, стягивающему ворот платья.
— Я не хотел, чтобы Фриц менял простыни.
— Что? — пробормотала Бэт.
— В постели. После того, как ты ушла. Я хотел ощущать твой запах.
Платье распахнулось на груди, и прохладный воздух коснулся кожи. Ладонь Рэта скользнула вниз. Добравшись до бюстгальтера, он стал водить пальцем по краю кружевной чашечки, постепенно сужая круги, пока наконец не коснулся соска.
Вздрогнув всем телом, Бэт вцепилась ему в плечо. Мускулы были тверды как камень. Рэт удерживал ее на весу. Она подняла голову и заглянула в пугающе прекрасное лицо.
Его глаза лучились, отблески этого волшебного света падали ей на грудь. Сведенные от напряжения челюсти говорили о зверском голоде, неутоленной страсти и обещали дикий безудержный секс. Огромное тело исходило жаром, мускулы были напряжены до предела.
Но было видно, что он не теряет голову от страсти, держа под контролем и себя, и ее.
— Знаешь, я вел себя как законченный эгоист.
Он нагнулся к ключице и слегка прищемил кожу зубами. Затем нежно провел бархатным языком и спустился к груди.
— Я еще ни разу не взял тебя по-настоящему.
— Сильно сомневаюсь на этот счет, — хрипло ответила она.
Он расхохотался, обдав жарким дыханием ее кожу. Отдышавшись, покрыл частыми поцелуями грудь, а затем вобрал сосок в рот прямо сквозь кружевную ткань. Бэт выгнулась в дугу, почувствовав, что между ног прорвало плотину.
Рэт приподнял голову и улыбнулся в предвкушении.
Спустив бретельку, он отвел чашечку в сторону. Сосок еще больше сморщился, подавшись навстречу. Бэт наблюдала, как темная голова припала к ее бледной коже. Блестящий розовый язык высунулся изо рта и лизнул грудь.
Когда ее бедра раздались в стороны сами по себе, Рэт снова рассмеялся. Это был торжествующий смех мужчины, уверенного в своей власти.
Он приподнял подол ее платья и скользнул рукою вверх по бедру. Добравшись до края трусиков, Рэт запустил руку под резинку.
Кончиком пальца он погладил низ живота и остановился в дюйме от места, которое жаждало его ласки и изнывало от ожидания.
— Больше, — простонала Бэт. — Я хочу еще больше.
— Будет тебе еще больше.
Ладонь полностью скрылась под черными кружевами. Когда его пальцы накрыли горячую, влажную плоть, Бэт вскрикнула.
— Да, кстати, давно хотел у тебя спросить…
Растеряв остатки сознания и поглощенная его прикосновением, она с трудом очнулась.
— Мм?
— Хочешь узнать, какова ты на вкус? — прошептал он, не отрываясь от ее груди.
Чтобы уточнить, что он имеет в виду не рот, Рэт глубоко погрузил в ее тело палец.
Она вонзила ногти сквозь тонкий шелк ему в спину.
— Как спелые персики.
Его губы спускались вниз, щекоча кожу и лаская живот.
— Как будто я ем персики. Всасываю нежную, бархатистую мякоть губами и языком, когда же глотаю ее — нет ничего мягче и слаще.
