Теперь Дидра. До полпятого она была на работе и ушла пораньше, чтобы отдать Пардону чек. Любой обитатель Садовых квартир знал, как рьяно домовладелец отстаивал свое право получать оплату точно в срок. Тогда почему в три часа в комнате царил тарарам, если Дидра убила хозяина гораздо позже? Я попыталась представить себе эту разъяренную дамочку, поднимающую тяжелый предмет и наносящую домовладельцу сокрушительный удар, стоивший ему жизни. Но что она могла такое схватить? У дверей в квартире ничего подходящего не наблюдалось, да и Пардон, по-моему, был не так глуп, чтобы болтать с молодой женщиной, если у той в руках железный прут. К тому же, насколько я знала Дидру, она привыкла решать любые проблемы с помощью обольщения, без применения насилия. Я вздохнула — Дидру тоже вычеркиваем.
Напоследок мне остался неудачник Норвел, в этот момент томящийся — от безысходности, как я надеялась, — в городской каталажке, заведении настолько устарелом и обветшалом, что все жители Шекспира не только гадали, но и ждали с нетерпением, когда же наконец поступит распоряжение о его сносе и строительстве новой тюрьмы. Конечно, с болвана Уитбреда сталось бы совершить убийство в дневное время, когда в здании хватает не только своих, но и посторонних, а его трусость подсказала бы ему спрятать тело. Я из собственного опыта знала, что Норвела ничего не стоит распалить до того, что он кинется на обидчика.
Собирая мусор из корзин в комнатах у Альтхаусов, я внимательно взвешивала все эти доводы, но все же не могла измыслить, какой компромат на Норвела должен был достать Пардон, чтобы тот так взбеленился. Годы возлияний, неправильного питания и уклонения от физической работы превратили Уитбреда в натурального доходягу, а удар, который вышиб дух из Пардона, нанес кто-то заведомо сильный и, главное, взбешенный до предела. Возможно, в неких исключительных обстоятельствах им мог быть и Норвел, но мне не очень-то в это верилось.
Я снесла мешки с мусором вниз, забросила их в баки фирмы «Раббермейд» и плотно закрыла крышками от бродячих собак и енотов.
«Как хорошо, что я зарабатываю на жизнь уборкой, а не частными расследованиями», — пришла мне в голову мысль, и я остановилась на минутку, чтобы расправить затекшую спину. Это убийство — результат необдуманного действия, только вот чьего?
На этот счет у меня не было даже смутных подозрений. Пардон изрек некое суждение — итог целой жизни подглядываний, выпытываний и сплетен, — которое его собеседник уже не смог стерпеть. Этот неизвестный тип нанес Пардону два удара, второй из которых навеки запечатал уста домовладельца.
Запирая за собой дверь дома Альтхаусов, я чувствовала удовлетворение от того, что внесла толику опрятности, хотя бы временной, в их хаотичную среду обитания. Пусть я не могу установить личность убийцы Пардона Элби, зато способна упорядочить любой бардак.
Для Кэрол Альтхаус я всегда стараюсь больше, чем для моих прочих клиентов, поскольку, положа руку на сердце, она вызывает у меня искреннюю жалость, что само по себе довольно трудно. Кэрол — симпатичная, но недалекая женщина, которой выпало управляться с семьей, где перемешаны двое ее собственных детей и еще парочка — нынешнего мужа, однако ограниченные умственные способности превращают этот груз в непосильный. Кэрол трудится не покладая рук, но получает гроши, затем приходит домой, пытается накормить и обиходить четырех ребятишек, которым нет еще и десяти лет. Между делом она ухитряется отвечать на телефонные звонки мужа, работа которого связана с частыми разъездами. Бывает, мне представляется тихий номер в придорожном мотеле, где Джей Альтхаус в одиночку отдыхает на кровати с чистыми простынями и щелкает телевизионным пультом, который у него никто не отбирает, — какой контраст с теми вечерами, что он проводит дома с Кэрол!
С половины одиннадцатого до двенадцати у меня перерыв. С полудня я убираю кабинет адвоката, пока он обедает, а в свободные полтора часа обычно хожу по разным поручениям или оплачиваю счета. Сегодня в списке дел первым у меня значилось получение долга у Йорков.
Возвращаясь на машине в город, я впервые подумала о том, что, возможно, Джей Альтхаус в каждый свой вынужденный придорожный ночлег ужасно скучает по жене и детям. Ну и черт с ним!..
Я не стала парковаться на улице, для моего спокойствия слишком узкой, а зарулила за здание. В это время дня там полно свободного места. Я улучила момент, чтобы туда заглянуть, поскольку включила гараж в число мест, где можно было спрятать тело Пардона.
Я поставила машину на стоянку Уитбреда — табличка с номером квартиры прибита над каждым парковочным местом, что здорово напоминает стойла для лошадей на крупном ипподроме, — и отошла в глубину, чтобы исследовать недра выкрашенной в белый цвет деревянной постройки.
От гаража сложно требовать особого уюта, но пустым он казался еще захламленнее. В Садовых квартирах подвалы не предусмотрены — они в Арканзасе редкость, — поэтому все жильцы здания используют гараж как склад.
Начиная слева, пространство между первой стоянкой и забором, ограждающим территорию здания, было занято скандальным автоприцепом Йорков. За ним следовала парковка Норвела. Машины у него нет, но на своем пятачке он разместил разбитое зеркало в раме, прислоненное к стене, и набор каминных принадлежностей — ворованных, судя по всему, и предназначенных к продаже. Маркус в углу своей стоянки поставил деревянный ящик, откуда высовывалась массивная бейсбольная бита из красного пластика и детское баскетбольное кольцо. Клод Фридрих соорудил у себя металлические полки, где хранил разные автозапчасти и кое-какие инструменты. У Дидры я обнаружила сложенную палатку и пару замызганных резиновых сапог. Ее пристрастие к походам с ночевками я всегда считала чудачеством, тем более что занимается этим она вовсе не в одиночестве. Но у меня в голове не умещается, как Дидра по доброй воле отказывается от каждодневных термобигудей и срывается куда-нибудь на выходные.
Жильцы первого этажа хранили в гараже куда меньше пожитков. У миссис Хофстеттлер, например, имеется машина, на которой я вожу хозяйку, куда потребуется, но, помимо нее, на стоянке у Мэри ничегошеньки нет. У Йорков, как и у Клода, сооружены полки, но они практически пусты. Подозреваю, время от времени их даже протирают — Элва иначе не может. О'Хагены держат в глубине своей стоянки два недешевых велосипеда, укрытых брезентом, а у Пардона рядом с машиной приютилась газонокосилка. Я поглядела на этот агрегат, и у меня слегка защемило сердце. Вещи умерших всегда вызывают приступ меланхолии, несмотря даже на их внешнюю безликость, особо характерную именно для газонокосилки.
