Я позвонила. Дверь долго не открывали. Я уже собиралась позвонить еще раз, но тут дверь приоткрылась, и в проеме возникла женщина в чепце. Первой моей мыслью было: "Неужели Мери так изменилась?" Потом я поняла, что это не Мери, женщина была выше и значительно толще. Может, я ошиблась домом? Или Ван Хельсинг переехал?
Тоже нет. На медной табличке значилось: "А. Ван Хельсинг, доктор медицины". Ниже по-голландски было написано что-то еще, но этот язык мне совершенно не знаком. И я ничего не поняла.
– Я хотела бы видеть доктора Ван Хельсинга, – сказала я по-английски.
Женщина не слишком дружелюбно взглянула на меня и покачала головой. Я произнесла ту же фразу по-французски – и снова никакого результата. Зато услышав ее на немецком, женщина просияла.
– Как вы замечательно говорите по-немецки! – воскликнула она, и я сразу поняла, что передо мной немка. – Но у доктора в это время нет приема.
Она указала на медную табличку, потом усмехнулась.
– Конечно, вы ведь не понимаете по-голландски!
Я тоже улыбнулась и откинула вуаль, чтобы изумить немку своей красотой и подчинить своей воле.
– Но я не пациентка, а родственница, и хотела просто навестить доктора.
Женщина огорченно покачала головой.
– Боже, как вам не повезло! Надеюсь, вы ехали сюда не издалека?
– Нет, что вы. Всего-навсего из Вены, – пошутила я, хотя мне было не до смеха.
Ван Хельсинг уехал. Скверно.
– Он уехал, – сообщила немка и тут же спохватилась.
Понятно. Ван Хельсинг запретил ей говорить кому-либо о своем отъезде. Я попыталась погрузить женщину в транс, но она упорно отводила взгляд. Упрямая особа.
Я не стала скрывать своей досады, тем более что она была совершенно искренней и в данном случае вполне уместной.
– Позвольте спросить, а куда уехал доктор?
– За границу, – нехотя выдавила из себя немка.
– Надеюсь, не в Африку? – съязвила я.
– Нет. Доктор говорил, что ему нужно побывать во многих местах. Он не посвящал меня в подробности своей поездки.
Отвечая на мои вопросы, она все время смотрела в сторону. Наверное, чтобы удобнее было врать. Когда она вновь повернулась ко мне, в ее взгляде я вдруг почувствовала подозрение.
– Простите, а кем вы доводитесь доктору?
– Невесткой, – вырвалось у меня.
Немка прищурилась.
– Я давно живу в Амстердаме и хорошо знаю доктора. У него не может быть невестки, поскольку он остался бездетным.
Чертова кукла! Мне хотелось вцепиться в ее толстый загривок, но вместо этого пришлось играть в учтивость.
– Ах, простите, – непринужденно усмехнувшись, сказала я. – Моими попутчиками оказались англичане, и мне пришлось несколько часов подряд говорить по-английски. Представляете, в их языке жена сына и жена брата считаются одной и той же степенью родства, а потому их называют одинаково. Наверное, я еще продолжала думать по-английски, когда я отвечала на ваш вопрос. Конечно же, я не являюсь невесткой доктора. Я – жена его дяди, младшего брата его матери. Мой муж намного моложе Марии и...
Хорошо хоть, что я не произнесла по привычке "Мери", а то для жительницы Вены это был бы недопустимый промах.
Подозрительность в глазах немки погасла. Ее лицо потеплело и почему-то приобрело скорбное выражение.
– Ах, бедная, бедная Мария...
Я тут же изобразила искреннюю взволнованность.
– Что с ней? Неужели она умерла? Брам терпеть не может отвечать на письма. Наверное, он думает, будто состояние его матери нас не касается. Представляете, я еще давным-давно написала ему, что собираюсь приехать, а он даже не ответил.
– Боже мой, представляю, как тяжело вам узнать печальные новости от чужого человека. Госпожа Ван Хельсинг... я привыкла называть ее фрау Мария... еще жива. Но боюсь, дни ее сочтены. У нее рак.
Я поднесла обтянутую кружевной перчаткой руку ко рту и, имитируя ужас, прошептала:
– Мы так боялись... Она, должно быть, находится в больнице.
– Нет. Она лежит здесь. Может, желаете ее увидеть?
Я не торопилась отрывать ладонь ото рта, поскольку мои губы кривились в улыбке.
– Конечно. Я так давно не видела Марию.
Да, Мери. Давно мы с тобой не встречались. Надеюсь, сейчас ты мне расскажешь, куда отправился твой сыночек. Немка, надо полагать, исполняла обязанности сиделки и, естественно, ничего не знала о том, чем двадцать с лишним лет занимается наш дорогой Брам.
Наконец сиделка соизволила впустить меня внутрь дома и, едва закрыв дверь, стиснула мою ладонь (в Англии такое рукопожатие сочли бы верхом неприличия) и несколько раз сильно встряхнула, попутно представившись как фрау Келер. Прихожая вела в полутемный коридор, заваленный книгами. Книг было больше, чем полок, и потому часть их лежала просто на полу, образуя башни и пирамиды. Любезная фрау провела меня через довольно пыльную комнату (там тоже господствовали книги) к лестнице. У ступеней немка обернулась ко мне:
– Я вначале взгляну, не спит ли фрау Мария. А как вас представить?
"Миссис Уиндем", – чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя спохватилась. Едва ли скрытный Ван Хельсинг рассказывал сиделке об английском происхождении своей матери. Не желая попасть впросак, я сказала:
– Фрау Келер, не надо меня никак представлять. Давайте сделаем Марии маленький сюрприз. Я войду, и она меня узнает.
"А теперь иди и не мешай мне", – мысленно приказала я фрау Келер.
– Конечно, конечно, – согласилась немка. – Думаю, ей будет очень приятно.
Приподняв мясистыми пальцами подол своего платья, фрау Келер стала грузно подниматься по ступенькам. Потом открылась и мягко закрылась дверь наверху. Я осталась одна.
Пока я ждала, я заметила в нише между книжных полок закрытую дверь и почувствовала, что мне необходимо оказаться по другую сторону этой двери. Мне было достаточно замочной скважины, чтобы проскользнуть внутрь. Я попала в кабинет нашего дорогого доктора. Разумеется, и здесь было огромное количество книг, но все оказались посвящены тайным знаниям. Да, храбрый истребитель вампиров не терял времени даром и серьезно подошел к изучению магии. Потом мое внимание привлек массивный дубовый письменный стол, точнее – лежащие на нем бумаги и несколько телеграмм. Возможно, они укажут мне местонахождение Ван Хельсинга. Увы! Дверь наверху открылась, и фрау Келер столь же грузно затопала по ступенькам вниз. Я успела выскользнуть из кабинета и очутиться там, где стояла.
– Простите, что заставила вас ждать. Пришлось ввести фрау Марии морфий. Сейчас она не спит, и вы можете к ней подняться. Только не удивляйтесь, если она вас не узнает. Такое с ней бывает. Говорит она мало и не всегда разборчиво, поэтому прошу вас, будьте терпеливы.
