– Сдурел, что ли? – осадил паука Сатана. – Она ж тебя сожрет.
– Придется принять целибат, – расстроился тарантул. – Хоть строгое монашеское поведение не очень вяжется с тем, кем является мой отец...
Дьявол мысленно послал паука на все самые дальние направления. Он был отцом всего десять минут, и ему это уже начинало не нравиться.
Свежеиспеченный Иван Люциферович тоже замолчал: оба узника воспользовались паузой для подробного изучения новой камеры. Сатана чиркнул когтем по рогу и извлек сноп искр – белых и резких для глаз, как во время сварки металла. Стены зеленого цвета, засохшие колючие растения по углам – если прилично выпить, то можно принять их за саксаулы либо кактусы, умершие голодной смертью. Ароматизирующие шарики с клубничным запахом (размером с приличный теннисный мяч) были раскиданы тут и там. Унитаз, невзирая на тщательные поиски, так и не нашелся. С некоторой натяжкой за него могла бы сойти фаянсовая вазочка в центре комнаты – расписанная китайскими сюжетами: кажется, раньше там был декоративный фонтан. Но без капли воды – он пересох еще в начале Апокалипсиса. Песочные барханы удивляли тропически белым цветом.
– И кому нужен такой огромный туалет для кошек? – спросил сам себя Дьявол. – Непонятно. Конечно, учитывая количество песка, это могло быть сортиром и для бедуинов... но те точно испугаются клубничных шариков.
Паук заведомо соглашался с каждой фразой. Наличие именитого родства его очень вдохновило, и он даже сожалел, что не додумался до этого хода раньше, дабы похвастаться перед пиар-директором: ибо одно дело наемный сотрудник, а другое – родной отпрыск.
Подбежав к вазочке, он быстро заплел поверхность нитями свежей, блестящей, как слюда, паутины. Отойдя чуть назад, полюбовался на дело лапок своих и умилился. Конечно, рядом не было ни одной мухи, но создающему шедевр творцу это и не нужно. Голубой фаянс... Вот бы интересно было перекрасить тут все в черное, ооооооо!
– Папа, – деликатно обратился тарантул к Сатане, – а почему вы носите только черный цвет? С другим вы не ассоциируетесь. Зачастую добавляется красное и белое, но лишь для оттенка общей мрачности. Это мода такая?
– Нет, скорее имиджевый ход, – затряс рогами Дьявол. – Общепризнано – в черном тело обычно выглядит стройнее, как бы похудевшим. А белый цвет – наоборот, полнит. Ты обрати внимание, что всякие праведники и патриархи из Рая выглядят в своих хламидах как большие белые тумбы, каждый второй – Демис Руссос. Не ходят, а катаются, словно шарики. А тут мы, на контрасте – подтянутые, спортивные, в лаковой коже. Я уж не говорю про то, что черный цвет – это сексуально, а мрачность – проверенный бренд. Разве имел бы я столько фанатов, если бы Ад выкрасили в оранжевый, розовый и зеленый цвета? В Преисподней тогда бы только гламурные девочки тусовались в обнимку с гомосеками. Но извратить можно любую идею. Посмотри, кого сейчас называют готами. Чуваки с черной помадой на губах, белым гримом и пирсингом на полкило. И кому какое дело, что готы – это племя германских варваров, чей вождь Аларих в четыреста десятом году разграбил Рим! Я на сто пудов уверен: воскреснув, Аларих сходит с ума каждые полчаса, видя воочию, КОГО называют готами. Мрачность в сатанизме необходима. Зло оптимально не может быть цвета радуги, иначе это не зло, а гей-парад.
Тарантул покивал головой – с сыновней уважительностью.
– А тот... в звериной маске, с кем вы говорили... он тоже зло?
Сатана усмехнулся, пытаясь разглядеть «окно» для появления Свиньи.
– У него явный кельтский акцент, – сообщил князь тьмы. – Но я не могу понять, откуда он родом. У кельтов, в зависимости от места проживания, несколько наречий – и одно серьезно отличается от другого. Скорее всего, Свинья – уроженец горной местности. Это может быть как Шотландия, так и Ирландия, вот Уэльс маловероятен. Все зависит от конкретного клана. Юлий Цезарь описывал кельтов как жутких отморозков, чьи воины пожирают плоть мертвецов прямо на поле битвы. Отчасти правда – кельты не ведали страха, ибо верили в переселение душ, равно как и в загробный мир. В свое время я крутил роман с подружкой из кельтов. Зажигательная девчонка – ее звали Морриган, – умела превращаться в птицу. Офигительный фокус в постели, правда? Так вот, Морриган была трехлика, и, хотя она считалась богиней войны, я не могу отнести ее к злым или добрым созданиям. Она что-то такое нейтральное. А свиное рыло... я пытаюсь его вычислить, но образ этого типа постоянно ускользает от меня угрем. Мы в XXI веке излишне подвержены влиянию масскультуры... думали, что, как в «Пиле», это – маска. Нет. Полагаю, совсем не маска – а настоящая, живая морда.
Тарантул в ужасе прижал к восьми глазам четыре ноги.
– Тот, кто в реале обладал в кельтском эпосе свиным рылом, вообще не мог разговаривать. – Дьявол задумчиво перебирал пальцами мягкий песок. – Он лишь издавал нечленораздельные звуки. Значит, парень способен трансформироваться, менять свою внешность – таких в мифологии всего трое. Собственно, одна из них Морриган, остается выбрать между двумя.
Паук хотел еще кое о чем спросить, но не успел – монитор открылся неожиданно, слева от него. Он удивился, какого качества было изображение Свиньи, – очень четкое, профессиональное, словно на экране HD-телевизора. Виден каждый волос.
– Молодец, – обратилась Свинья к Сатане на старокельтском языке.
Монитор внезапно подался н а з а д – тарантул отпрыгнул, в первобытном ужасе зарываясь в песок. То, что он принял за HD-экран, оказалось дверью с прозрачным пластиковым стеклом – позади которой находилась Свинья.
Существо вошло в комнату грузно, но тихо – его ноги по щиколотку утопали в песке. Как и Сатана, визитер был одет в черное: кожаную куртку-«косуху», рубашку с надписью The End, сапоги и кожаные штаны, явно содранные с метал-музыканта.
«Есть у нас один парень, он может находиться только в коже животных – иначе телу жарко», – вспомнил Дьявол слова Морриган, и ему на момент вдруг стало оченьочень весело. Люцифер даже не подумал подняться – продолжил возлегать на песке, как курортник на карибском пляже: цепь от копыта уходила вниз, под кадку с засохшим кактусом.
Подойдя к нему, Свинья остановилась. С пятачка срывались тяжелые капли, она не дышала, а хрипела – точно за ней кто-то гнался.
– Настало время для личного разговора, – хрюкнуло существо. – Я много слышал о тебе. Говорят, ты очень умен. Если так – назови мое имя.
Паук мало что понимал. Забившись за фонтанчик, он в страхе прислушивался к разговору на чужом наречии – при создании Дьявол не наделил Ивана Люциферовича мультилингвистическими способностями. Тарантул увидел, как Сатана засмеялся. Звякнув цепью, он сказал Свинье какое-то слово.
