Четыре часа спустя у нее в голове гудело, и она сидела на пассажирском сиденье машины «Скорой». Ее везли домой. Не к ней. К нему. Эмили расстегнула ремень безопасности и, привалившись к нему, стала целовать его в шею, прищипывать губами мочку его уха. Если бы она задумалась, то поняла бы, что все эти ласки – прямой путь к аварии. Но думала она только о том, чтобы остаться с ним наедине и заняться жуткими вещами. Он ехал и ехал, и наконец остановился. На нее стала прыгать собака, Эмили завопила, и он подхватил ее на руки. Ей это понравилось. Это напомнило ей, как они встретились. В его доме было темно, но там имелась кровать, а за окном светила луна. Эмили попыталась расстегнуть его брюки, но он сказал «нет», а она сказала «да», причем с нажимом, почти командным тоном, но это не сработало. В кровати он прикоснулся губами к ее шее, и она поняла, что этого-то ей и не хватало. Она сообразила: ее хищнический подход не предполагал взаимности. А взаимность играла огромную роль. За последние годы Эмили успела забыть об этом. Она снова набросилась на него, и на этот раз он сжал оба ее запястья и закинул ее руки ей за голову.
– Я хочу тебя, – сказала она. – Дай мне прикоснуться к тебе.
– Нет, – сказал он, и по какой-то причине это еще сильнее возбудило ее. Ей всегда нравилось, когда ей бросали вызов. Но его руки скользили по ее телу, и у нее пропало желание спорить.
– Да, – сказала она, – да, да.
Эмили увидела блеск глаз в темноте снаружи – это его собака наблюдала за ними, но ей на это было плевать. Страсть быстро уносила ее вдаль. Его прикосновения были нежными, а она прежде не знала, каково это, когда с тобой нежны. То была ночь новшеств. Он обнимал ее, и его пальцы проникали внутрь нее, и оргазм пронзил ее, как удар грома, как чистая природная сила. Это было то, чем Эмили не могла управлять, и она еще некоторое время лежала неподвижно, пока вновь не обрела себя. Гарри выпустил ее запястья. Он все еще был в брюках. Ей нужно было срочно принять меры в связи с этим.
– Сейчас, – сказала Эмили, и он наконец-то кивнул, и она сказала: – Сейчас. – И в буквальном смысле набросилась на него.
* * *
Утром она проснулась, но рядом его не оказалось. Эмили села. В спальне не было штор. За окном виднелась плоская земля до самого горизонта. Спальня напоминала место преступления: сбитые простыни, разбросанная одежда. Кроме кровати, другой мебели не было. И картин тоже. И фотографий.
На столе в кухне она нашла записку:
Уехал кататься. Завтракай сама.
«Кататься», – подумала Эмили. Он уехал кататься. Он уехал на каком-то виде транспорта в неизвестном направлении по неизвестной причине на неопределенный срок. Она порадовалась тому, что он все так четко объяснил. Затем обследовала комнату. На телевизоре стояла фотография собаки. Это была единственная личная вещь, что смогла найти Эмили. Поэтому она взяла ее. Большая собака. Собака настоящего мужчины. Эмили поставила снимок на место. Ее желание проникнуть в жизнь Гарри было не настолько велико, чтобы анализировать его собаку.
Она прошла на кухню и открыла холодильник. Съела овсянку. Приняла душ. Голышом прошла в спальню и порылась в его гардеробе. Эмили не увидела ни одной книги. Она не знала, чем он занимается на досуге. Она принялась мыть посуду, и когда надраивала кастрюльку, вдруг сделала страшное открытие: он ждет, когда она уйдет. Именно об этом и говорится в записке. Эмили отшвырнула щетку и отправилась за своей одеждой.
* * *
Существовал один анекдот – или загадка, это как посмотреть. Женщина встречает мужчину на похоронах своей матери. Между ними сразу возникает симпатия, но они расстаются. Женщина не знает его имени и не может найти его. Несколько дней спустя она убивает свою сестру. Вам предлагается ответить, зачем. Если вы отвечаете, значит, вы психопат, потому что она сделала это, чтобы снова встретиться с тем мужчиной. В течение следующих дней Эмили не раз вспоминала эту загадку, когда поймала себя на мысли о том, чтобы инсценировать ситуацию, требующую выезда «Скорой».
В конечном итоге она поехала к Гарри. Было темно, и она заблудилась на пыльных дорогах и раз десять почти возвращалась домой. Потому что одно дело было спать с ним. И совсем другое – самой приезжать к нему. Эмили чувствовала, что совершает нечто рискованное. Как если бы она соскальзывала с края мира.
И, наконец, Эмили покатила по подъездной аллее. Свет в доме горел, однако она не стала выключать двигатель, потому что все еще не была уверена, что ей следовало приезжать сюда. Вернее, она знала, что не следовало, но хотела, чтобы было по-другому. Входная дверь распахнулась. Он вышел на крыльцо, приставил руку козырьком ко лбу, прикрывая глаза от света фар. Разглядев ее, улыбнулся. И это решило все. Эмили вылезла из машины.
– Я не вовремя? – Она держалась вежливо.
– Нет, – сказал он.
– Я тут подумала, а почему бы не навестить тебя.
– Я рад, что ты приехала.
Эмили замерла возле машины.
– Заходи, – сказал он, и она зашла.
* * *
Три месяца спустя Эмили переехала к нему. Хотя она уже и так фактически жила у него. Она предложила переехать, когда в телевизоре появился список актеров, игравших в одной австралийской комедии, которая ему очень нравилась и которую Эмили все меньше ненавидела.
– Мне пора переехать, – сказала она.
Возможно, это не было предложением. Но подразумевала Эмили именно предложение. Она иногда применяла к Гарри техники убеждения, но не делала ничего такого, что он не мог бы разрушить. Ей так нравилось: пытаться манипулировать им и терпеть в этом неудачи. Вот если бы у нее имелись его слова, тогда все было бы по-другому. Тогда даже и вызова не было бы.
Эмили готовила для него. По сути, она просто разбивала яйца и жарила их, а потом относила ему на подносе. Лежа у него на руке, она чувствовала себя в безопасности. Гарри брал ее кататься. У него были кроссовые мотоциклы, полный гараж, и они вдвоем отправлялись колесить по окрестностям. Он учил ее держать ружье так, чтобы оно не отдавало ей в плечо, объяснял, как делать поправку на гравитацию, чтобы пуля пролетела нужное расстояние. В ясные вечера, пока солнце растворялось в земле, они сидели на задней террасе, выпивали и занимались любовью. До этого небо всегда казалось Эмили враждебным. А он заставил ее увидеть его чистую красоту, ощутить силу развороченной земли и похожих на скелеты деревьев. Теперь во всем был смысл. Даже змей, которых Эмили боялась до дрожи в коленках – они всегда оказывались там, где меньше всего ожидаешь, вися, как веревки, – она стала воспринимать иначе, увидела в их поведении не воинствующую агрессию, а агрессивную защиту, как у нее самой. Она прожила в Брокен-Хилл два года и даже не поняла этого.
