Ознакомительная версия.
Следующие бесконечно долгие мгновения они с Морганом сражались за бесценное, за человеческую жизнь. И когда битва, казалось, была уже проиграна, случилось чудо. Хрупкое Хаврошечкино тело содрогнулось, выгнулось дугой, вспахивая пятками дерн, грудь заходила ходуном, глаза открылись, чтобы снова закрыться. Она была жива, но вот была ли она в сознании…
– Пустите! – Марьяна упала на колени перед Хаврошечкой, и лишь сейчас Сотник заметил, что из одежды на ней только наброшенная поверх ночной сорочки кофта, а на ногах нет обуви.
– Я тебя предупреждал?! – Морган схватил ее за запястья, сжал с такой силой, что она застонала от боли. – Я говорил, что ты должна прекратить?!
– Пошел к черту! – Марьяна дернулась, высвобождаясь из его хватки, принялась ощупывать шею Хаврошечки. – Ей нужно в больницу. Помоги же мне! – она смотрела лишь на Сотника, который ровным счетом ничего не понимал.
– В больницу? – Морган недобро усмехнулся. Никогда раньше Сотнику не доводилось видеть его в таком состоянии. – К ТЕБЕ в больницу?!
Она ничего не ответила, злым движением стерла со щек слезы, посмотрела на Сотника.
– Уже, – он подхватил Хаврошечку на руки. – Я готов.
До джипа шли молча, у него было много вопросов и к Моргану, и к Марьяне, но здравый смысл подсказывал, что ответов ему не дождаться. Почему Морган вел себя так, словно знал, что случится несчастье? Почему Хаврошечка полезла в петлю? И как Марьяна оказалась у колодца в такой поздний час?
В больнице привычно светилось окно на втором этаже. Морган подергал за ручку, со всей силы врезал в запертую дверь.
– Не надо! Ты разбудишь больных. – Марьяна оттолкнула его от двери.
– Кто там? – из раскрытого окна на втором этаже высунулась медсестра.
– Мария Ивановна, спуститесь, откройте нам, – попросила Марьяна.
– Уже бегу! – Хлопнуло окно, а через минуту за дверью послышались шаркающие шаги.
– Кто это с вами? – Медсестра Мария Ивановна, крупная тетка в помятом халате, окинула их с Морганом настороженным взглядом, увидела Хаврошечку, запричитала: – Опять? Да что же это, господи?!
– Мария Ивановна, успокойтесь! – в голосе Марьяны звенела сталь. – Вызовите «Скорую» и подготовьте палату. Быстрее!
Дальнейшие события развивались так же быстро, как в саду. Оказавшись на своей территории, Марьяна, кажется, начала приходить в себя. Она действовала четко и быстро. Уже через пять минут после того, как они переступили порог больницы, Хаврошечка лежала под капельницей. Выглядела она плохо, с синим, опухшим лицом, с обломанными едва ли не до основания ногтями, с багровой бороздой от веревки на шее. Сколько она провела в петле? Сколько оставался без кислорода ее мозг? Жива ли она на самом деле?
Ни на один из этих вопросов Марьяна не ответила. Отмахнулась от причитаний медсестры, взглянула на настенные часы.
– «Скорая» приедет через двадцать минут. Мне нужно привести себя в порядок.
– Я с тобой, – стоявший все это время у стены Морган сделал шаг вперед.
– Не нужно.
– Я с тобой, – повторил он с угрозой в голосе.
В этот момент Сотник окончательно утвердился в мысли, что с другом что-то не то, и дело тут не в банальной ревности.
– Думаешь, я сбегу? – Марьяна невесело улыбнулась, вышла из палаты.
– Не сбежишь. – Морган направился следом.
Они вернулись ровно через десять минут. Марьяна не только переоделась, но и набросила медицинский халат. Ее волосы были стянуты в хвост на затылке. Не говоря ни слова, она взяла со стола фонендоскоп, подошла к Хаврошечке. Сотник вышел на свежий воздух перекурить и собраться с мыслями. Морган остался в палате.
Еще через пятнадцать минут приехала «Скорая». Марьяна о чем-то переговорила с врачом, Хаврошечку погрузили в машину. Вот и все, вот и закончилось их ночное приключение.
Из больницы они уходили уже на рассвете. Марьяна, зябко кутаясь в кофту, вышла вслед за ними на крыльцо. Кофе она им так и не предложила, даже не пригласила к себе. Лишнее подтверждение тому, что происходит что-то неладное.
– Ты запомнила? – спросил Морган вместо прощания, в упор глядя на Марьяну.
– Да, я все поняла. – Она кивнула Сотнику, скрылась за дверью.
* * *
Ее жизнь изменилась в тот самый момент, когда Морган обвинил ее в убийстве. Вот просто взял и, опираясь на одни лишь домыслы, посчитал виновной. Это было не обидно даже, это было больно. Марьяну мало волновало мнение других людей, и если с подобным обвинением к ней пришел бы кто-то другой, она бы просто недоуменно пожала плечами, но сейчас ей хотелось выть в голос. А еще ей хотелось оправдаться. Оправдаться в том, чего не совершала! Что может быть хуже?!
Оказалось, может. Может быть во сто крат хуже!
В обед приезжал Иван Полевкин, чтобы сообщить, что он оказался прав, и Сидоровну действительно убили. Не она, а он оказался прав! Вот так… по-мужски. К тому времени Марьяна уже разработала план действий. Она не сможет больше поговорить с Сидоровной, но она может расспросить остальных больных. Больница – это же как общежитие, где все друг у друга на виду. Если Сидоровну кто-то навещал, наверняка найдутся свидетели, нужно лишь задать правильные вопросы.
Ее предположение оказалось верным. Через два часа пространных, большей частью совершенно не относящихся к делу разговоров Марьяна узнала, кто приходил к Сидоровне и кого могли так сильно заинтересовать записи графа Лемешева. Признаться, она не ожидала… На этого человека она могла подумать в самую последнюю очередь. Наверное, так и бывает: самый болезненный удар наносит тот, от кого меньше всего ждешь нападения. И больнее всех ранит тот, к кому ты неравнодушен…
С этим знанием еще предстояло что-то сделать, как-то распорядиться своим неожиданным преимуществом. Предупрежден, значит вооружен. Она предупреждена. Теперь она знает: то, что случилось с Леной семь лет назад, и то, что происходит сейчас, неразрывно связано с графским кладом. Один человек оказался настолько безрассудным, что поверил в его существование. Поверил и превратился в убийцу…
Весь вечер Марьяна провела за тем, чтобы вспомнить записи графа и по памяти воспроизвести хотя бы часть чертежей. У нее была отличная, почти фотографическая память. Это не раз выручало ее во время учебы. Это должно было помочь и сейчас. К полуночи на столе лежала уже кипа набросков, кое-что она не понимала, кое с чем разобралась довольно быстро. Теперь она знала, что механизм, перекрывающий трубу, находится под фонтаном. Что где-то в самом колодце спрятана пружина, переворачивающая дно и опустошающая колодец. А еще она была почти уверена в том, что медальон-рыба – это на самом деле ключ.
Ознакомительная версия.
