Гарри задумался, шепча одними губами фамилии и названия — не то клубов, не то улиц, не то стран.
— Человек, которого ты мог бы обозначить в записке как «Виктор С.», — уточнил Виктор. — Может, это и не фамилия, а второе имя или прозвище.
— Так бы и сказал! Нет. Не мог бы. Под этим шифром у меня всегда ты. Что я натворил в записке? Планировал послать тебя ко всем чертям? Каюсь: была такая мысль. Звали меня в экологическую редакцию. Чуть было не ушел — фильмы про слонов и божьих коровок снимать.
— Если соберешься, возьми меня с собой, — бросил Виктор. — Я сейчас покажу тебе эту бумажку… Вот. Первая половина ноября. Что это значит?
Гарри остолбенело смотрел на маленький зеленый листок.
— Нет идей… Нет, я не помню…
— Пойдем другим путем, — предложил Виктор, — кто это, «Джей»?
— Не знаю.
— А логика? Логика тебе что подсказывает?
— Логика?
Гарри задумался. Налил себе в только что вымытую рюмку немного виски из полупустой бутылки. Пошевелил губами. Мыслительный процесс шел полным ходом, и Виктор не вмешивался, терпеливо ждал.
— Если только… Почерк у меня!.. Разборчивый слишком, — пробормотал Гарри.
Виктор с изумлением увидел, как лицо друга медленно заливает краска. Стало не по себе: напрасно он затеял это разбирательство! Что за допрос? «Сам-то не люблю, когда мне в душу лезут!» — укорил он себя.
— Ты сам кого бы так обозначил?
Настала очередь Виктора смутиться. В своих «склерозниках» он обычно обозначал всех знакомых двумя, а кого и тремя инициалами. Пожалуй, только одного человека он обозначил бы буквой «Джей» — Бетти Николсен. Ему так врезалась в память ее неожиданная история про первое и любимое имя, от которого она отказалась ради экранного образа.
— Ну вот! Так и есть, — радостно воскликнул Гарри. — Я еще тогда заметил… и подумал… Извини, раз уж так вышло, признаюсь тебе откровенно.
Если бы Гарри не влил в себя предварительно изрядную порцию виски, Виктор так и не дождался бы объяснений.
— Когда случилась вся эта отвратительная история и Бетти так сильно пострадала, ты, по моим наблюдениям, больше всех переживал и старался как-то исправить ситуацию. И ты поддерживал Бетти, насколько это было возможно. Я как-то увидел вас сидящими рядом на диванчике в холле — ну, знаешь, на втором этаже? — и подумал, что вы неплохо смотритесь вместе, и что вы оба…
Гарри говорил не оборачиваясь, уткнувшись в раковину, где уже минут пять продолжал размеренно тереть щеткой салатницу. Виктор за его спиной схватился за голову.
— Короче, я поспорил с самим собой на новые горнолыжные ботинки, что, если Бетт разведут, вы тут же поженитесь — не позднее ноября.
Виктор помолчал, осваиваясь с услышанным.
— Да, Гарри, — наконец вымолвил он, — я всегда знал, что ты чудной, но до такой степени… — Он расхохотался. — Ботинки горнолыжные купил?
— Нет, я же проиграл. У Бетти судебный процесс слишком долго тянулся, а ты по осени вообще впал в какую-то непроходимую депрессию…
— Умоляю тебя, не продолжай!
— Короче, я весь сезон откатался в старых ботинках, — уныло подвел итог лучший друг.
— Не понимаю, — сказал Виктор, — ты тоже знал про Джейн, про ее первое имя?
— Ты же мне и рассказал, — неуверенно предположил Гарри.
— Я услышал об этом только в марте нынешнего года.
— Правда? А!.. Ну, так ведь судебные разбирательства шли. Ее не могли не называть полным именем.
«Действительно, — подумал Виктор. — А я тогда и внимания не обратил».
* * *
Так иногда бывает, правда, редко: во сне отчетливо слышишь голос, как будто кто-то произнес фразу, стоя у самого изголовья.
Голос без интонаций — ни мужской, ни женский — сказал:
— Больше мы ничем не можем помочь.
Меня охватила паника — как будто мне сообщили, что я неизбежно должна погибнуть.
Я заорала что-то вроде: «Не надо! Ну, пожалуйста, не оставляйте меня!! Нет!!!» Мой собственный голос — прямо тан, во сне, дошел до предельной громкости и охрип.
Сипя свое «ну, пожалуйста», я начала пробуждаться. Ткань сновидения истончалась, редела. И одновременно с таянием сна во мне проснулся рассудок. Я перестала орать и сквозь рыдания спросила:
— Почему вы меня оставляете? Что я делаю не так?
Уже находясь на грани яви, успела уловить — на этот раз не голос, а всего лишь мысль внутри моей собственной головы: «Вы не слышите!»
— Но сейчас я же слышу?..
Полная недоумения, я пробудилась окончательно.
* * *
— Виктор, дорогой, мне необходимо с тобой встретиться!
Суббота, середина дня, брызжущий дождик за окнами вперемешку с лучами майского солнца. Возбужденный голос Бетти Николсен в трубке.
Виктор встревожился: они ни разу за прошедшее время — больше месяца — не нарушили уговор: не встречались «просто так», вне стен телецентра, в неформальной обстановке.
— Что-то случилось?!
— Виктор, все в порядке, все хорошо. Но я очень хочу тебя увидеть. Срочно, если можно, конечно… если это не слишком нарушит твои планы.
Планы… Планы у него были интересные. Но никакой необходимости выполнять их прямо сейчас!
Виктор сидел за столом над стопкой чистых листов бумаги; сбоку лежали несколько исписанных и исчерканных страниц. Он работал над концепцией нового проекта.
Совершенно сумасшедшая, ни на что не похожая идея пришла ему в голову, когда он убедился в успехе и востребованности «Детей развода». Что, если сделать полноценную часовую еженедельную информационно-аналитическую программу — о детях? Все новости, все события недели — через их отражение в мире детей: в их сознании, в их творчестве, в их судьбах. Жесткая и откровенная, добрая и лиричная передача для взрослых под названием, например, «Детский мир». Будет ли такая программа принята зрителем, интересна ему? Виктор очень хотел попробовать!
Он с облегчением снял очки и бросил их на стопку бумаги.
— Я готов, Бетти. Говори, во сколько и где.
Сент-Джеймс-парк, как и в прошлый раз. Они встретились на той самой аллее, где прогуливались с малышкой Элли. На этот раз Бетт пришла одна. Она сидела на лавочке в ожидании Виктора. Заметив его входящим в ворота, поднялась навстречу и принялась сворачивать целлофановый пакет, который подкладывала на мокрое сиденье.
Дождик уже прекратился. Переменчивая майская погода теперь радовала блеском солнца в мокрой зелени.
Виктор торопливо подошел, поцеловал Бетт в щеку.
