— Впустите меня! — Я колочу в дверь. — Пожалуйста, впустите! Что случилось с Мэг?
Я снова затихаю в ожидании ответа. Теперь понятно, кто это. Домовые. Я опять стучусь, на этот раз спокойнее, чтобы не напугать их.
— Эй, у вас получились потрясающие туфли! Спасибо. Очень большое! Вы впустите меня?
Потом я вспоминаю. Мы с Мэг уже давно обменялись дубликатами ключей. Они лежат в нашей мастерской. Я пересекаю коридор и хватаю их.
На то, чтобы открыть кафе и нащупать выключатель, уходят несколько драгоценных секунд. Войдя внутрь, я обнаруживаю, что в комнате никого нет.
— Вы тут? Я вас слышал.
Я обыскиваю всю кофейню, пытаясь понять, из-за чего домовые решили, что у Мэг проблемы. Но ничего нет: все поверхности идеально чистые. Я просто вижу, как эти крошки только что скользили по ним. Даже сахарные пакетики в коробке повернуты в одну сторону.
— Пожалуйста.
Внезапно лампочки гаснут. Раздается какой-то шорох — тихие шажочки, будто крысы. В конце концов я снова зажигаю свет и смотрю туда, откуда шел звук.
Я замечаю, как за углом со скоростью таракана исчезают две ноги в поношенных коричневых штанишках. Они направляются к мастерской.
— Эй! — Я мчусь следом. — Эй, вы!
Добежав, я нахожу записку, которой тут раньше не было. Это почерк Мэг:
Джонни! Помоги! Зиглинда держит меня на маяке в парке Билл Бэггс.
Если ты не придешь, она меня убьет!
Зиглинда! Мне следовало бы догадаться, что она так легко не сдастся. Я знаю, что ей надо. Ведьма захватила Мэг, чтобы добраться до принца.
Если бы только я раньше понимал, как важна для меня Мэг, что именно она-то мне и нужна.
«Из-за отсутствия гвоздя была потеряна подкова; из-за отсутствия подковы была потеряна лошадь; из-за отсутствия лошади был потерян наездник; из-за отсутствия наездника было проиграно сражение» («Альманах Бедного Ричарда»).
Мэг пропала. Я ее спасу. Я сверяю часы. Четыре тридцать. Она должна скоро прийти, но не придет, и это все из-за меня. Я засовываю записку в карман.
— Что мне делать? — кричу я через коридор.
Ответа нет. Я поворачиваю выключатель.
— В темноте будете со мной разговаривать?
Ничего. Я уже собираюсь уходить. Мне надо идти. Но я не зажигаю свет еще пару минут и вдруг слышу беготню, а потом слабый голос у своей ноги:
— Ты хороший паренек, Джонни. Много работаешь и любишь свою маму. Поэтому мы тебе и помогли. Но у тебя есть силы, о которых даже не подозреваешь, и в нужный момент ты поймешь, что нужно делать.
Шаги уносятся прочь. Убедившись, что путь уже свободен, я снова включаю свет и мчусь в холл.
Я стараюсь проскочить незамеченным, но сегодня не мой день. Фарнесворт там. Он направляется ко мне.
— Эй ты! Мальчик из обувной мастерской!
Я не обращаю на него внимания и бегу к выходу, поскальзываясь на отполированном полу.
Все еще темно, но уже начинают пробиваться полоски света. Я бросаюсь за изгородь из гибискуса у дороги и дальше передвигаюсь спиной к стене — лучше слиться с утренним небом на случай, если Фарнесворт будет меня преследовать.
Но он этого не делает. Я нахожу мамину машину, открываю ее и вставляю ключ.
Она не заводится.
Казалось, это была такая замечательная и романтичная идея — мчаться к Мэг, не останавливаясь даже на заправке. И вот…
Я до боли колочу рукой по беззвучному гудку. Потом в ход идет голова.
— Могу вам чем-нибудь помочь?
От неожиданности я подпрыгиваю. Повернувшись, вижу пожилого седого мужчину в очках. На нем форма работника отельной парковки.
Я подбираю слова. Он, наверное, думает, что я совершаю акт вандализма по отношению к автомобилю. Не хватало только, чтобы меня сейчас арестовали за уничтожение имущества.
— Э-э… все в порядке. Это моя машина. То есть моей мамы. Я просто… расстроился, что бензин закончился.
Я уставился на тротуар.
Надеюсь, на этом мужчина отстанет. Но нет. Я вижу на земле его ноги, они странным образом развернуты в противоположные стороны.
— Что-то еще? — уточняю я.
— Я спросил, не могу ли помочь вам, — говорит работник парковки. — Например, мне случайно стало известно, что тут есть один велосипед без замка. Его владелец заехал вчера поздно вечером. Я думаю, он не скоро проснется.
— Вы хотите, чтобы я украл велосипед?
— Одолжите его, если вам сейчас действительно очень нужно уехать.
— Мне очень нужно, но…
— Ты помог нам, мой друг. Теперь я помогу тебе.
И тут до меня доходит. Это Гарри, лебедь из холла. Нет, стоп. У него на руке нет раны. Наверное, это Трумэн, его близнец.
— Но как…
— Все объяснения позже. Мне кажется, ты торопишься. А сейчас позволь, я покажу тебе, где этот велосипед.
И действительно — он не на замке.
Путь от Саут-Бич до парка Билл Бэггс на Ки-Бискейне не близок. Движение пока не очень интенсивное, но видимость плохая — темно. К тому же, когда я проезжаю лишь несколько кварталов, начинается дождь. Опять. Наверное, пока все было еще не достаточно ужасно. Это настоящий ливень, такие неистовые предрассветные потоки воды можно увидеть только в Майами, когда за пятнадцать минут выливается недельная порция осадков. Я продолжаю пробираться вперед… хотя это уже больше похоже на плавание, чем на езду на велосипеде… хотя я не знаю, что делать, когда достигну маяка. Я не волшебник. Я не поборю Зиглинду. Но если у меня не будет Мэг, не будет ничего.
«С мозгами в голове и ботинками на ногах вам хватит ума не идти по какой-нибудь нехорошей улице». Это Доктор Сьюз написал.
Мне не хватило ума. Я. пошел по нехорошей улице. Я потерял Мэг.
Я должен ее найти.
Когда я переезжаю дамбу Макартур, налетевший ураган чуть не сталкивает меня в воду. Я не собираюсь тонуть, особенно сейчас, когда знаю, что Мэг любит меня. Я поворачиваю руль влево и прорываюсь сквозь стену ветра. Центр Майами вдали почти нельзя разглядеть. Я кручу педали, как заводная игрушка — бездумно, бессознательно.
Где она? Что они с ней делают? «Не думай об этом, — говорю я себе. — Вообще не думай». Но я знаю правду: ее захватили, чтобы заставить меня вернуть принца Филиппа.
Наконец я вижу вывеску «Парк Билл Бэггс». Маяк там, его свет заметен на фоне уже почти утреннего неба. Внутри кто-то есть. Дальше начинается песок со множеством мангровых деревьев, но я продолжаю усиленно жать на педали, пока не понимаю: велосипед просто не может дальше ехать. Я падаю, у меня болят и дрожат ноги. Лежать холодно и мокро. Как хорошо было бы остаться здесь навсегда — просто взять сейчас и заснуть, но я не могу. Я не останусь. Я опираюсь на руки и пытаюсь подняться. Наконец встаю и ковыляю по пляжу, качаясь, как Франкенштейн. По дороге чуть не заваливаюсь еще два раза.
