За руль села Джулия, потому что Бобби проснулся лишь на три четверти. Веки так и норовили опуститься, он зевал и зевал, мозги плавали в тумане. Они легли спать за три часа до того, как их разбудил звонок Хола Яматаки. Джулии при необходимости хватало и трех часов сна, но Бобби для того, чтобы функционировать на максимуме возможностей, требовалось поспать шесть, а еще лучше восемь часов.
Это было одно из их мелких различий, ничего существенного. Но несколько таких различий давали Бобби основания подозревать, что Джулия будет покруче, чем он, даже если в армрестлинге он может победить ее в десяти поединках из десяти.
Он хохотнул.
— Чему смеемся? — спросила Джулия.
Она остановилась на красный свет, который окрасил черную, мокрую мостовую кровавыми разводами.
— Надо, конечно, быть сумасшедшим, чтобы признаваться в таком, но думаю, по большому счету, ты круче, чем я.
— Для меня это не новость, — ответила она. — Всегда знала, что я круче.
— Да? А в армрестлинге я всегда возьму над тобой верх.
— Как грустно. — Она покачала головой. — Ты действительно думаешь, что победа в армрестлинге над тем, кто меньше, чем ты, особенно над женщиной, превращает тебя в мачо?
— Я могу победить и тех женщин, которые больше меня, — заверил ее Бобби. — А если они в возрасте, то могу справиться с двумя, тремя или четырьмя одновременно. Если уж на то пошло, я могу взять верх над шестью бабульками сразу, да еще с одной рукой, привязанной за спиной.
Красный свет сменился зеленым, и Джулия тронула автомобиль с места.
— Я говорю о больших бабульках, — продолжил Бобби. — Не о хрупких божьих одуванчиках. Большие, толстые, крепкие бабульки, я справлюсь сразу с шестью.
— Впечатляет.
— Совершенно верно. С другой стороны, не помешала бы и монтировка.
Она рассмеялась, он улыбнулся. Но они не могли забыть, куда едут и почему, так что веселье как рукой сняло. И скрип дворников, который обычно убаюкивал Бобби, на этот раз не давал уснуть.
Затянувшееся молчание прервала Джулия:
— Ты думаешь, Френк действительно исчез на глазах Хола, как тот и говорит?
— Я не помню случая, чтобы Хол солгал или впал в истерику.
— Я тоже.
На следующем перекрестке она повернула налево. В нескольких кварталах впереди пелену дождя пробивали огни больницы. Они мерцали, словно мираж в пустыне.
* * *
Когда они вошли в палату, Хол стоял у изножия кровати, почти скрытой за занавесом. Выглядел он так, словно не только увидел призрака, но и поцеловал в холодные, влажные, гниющие губы.
— Слава богу, что вы здесь. — Он заглянул за их спины, в коридор. — Старшая сестра хочет связаться с копами, сообщить о пропавшем пациенте.
— С этим мы разобрались, — успокоил его Бобби. — Доктор Фриборн поговорил с ней по телефону, и мы подписали бумагу, освобождающую больницу от ответственности.
— Хорошо. — Хол указал на открытую дверь. — Будет лучше, если никто ни о чем не узнает.
Закрыв за собой дверь, Джулия присоединилась к мужчинам у изножия кровати.
Бобби заметил, что одного ограждающего поручня нет, а гнезда, в которых он крепился, выломаны. Хол шумно сглотнул слюну.
— Он держался за поручень, когда исчез… и поручень вместе с ним. Я не упомянул об этом по телефону. Подумал, вы и без того решили, что я рехнулся, а эта подробность только подтвердила бы, что я — псих.
— А теперь расскажи нам все, — попросила Джулия. Говорили они тихо, чуть ли не шепотом. Иначе старшая медсестра Фулхэм наверняка заглянула бы в палату и напомнила им, что большинство пациентов на вверенном ей этаже спят.
Когда Хол закончил рассказ, Бобби взглянул на Джулию.
— Флейта, странные порывы ветра… Френк говорил нам, что услышал флейту и почувствовал порывы ветра вскоре после того, как очнулся в ту ночь в темном проулке, и по этим признакам понял, что кто-то приближается к нему.
Крупицы грязи, которую Хол заметил на пижаме Френка после его второго появления, остались на простыне. Несколько Джулия ухватила пальцами.
— Не совсем грязь.
Бобби присмотрелся к черным крупицам на подушечках ее пальцев.
— Черный песок.
— Френк не появлялся после того, как исчез с поручнем? — спросила Джулия Хола.
— Нет.
— И когда это произошло?
— В самом начале третьего. В два часа две минуты, может, три, где-то в это время.
— То есть час двадцать назад, — уточнил Бобби.
Они помолчали, глядя на выломанные гнезда поручня. Снаружи ветер бросался дождем в окно.
Наконец Бобби задал Джулии главный вопрос.
— Так что теперь будем делать?
Она моргнула.
— Меня не спрашивай. Это мое первое расследование, связанное с колдовством.
— Колдовством? — нервно переспросил Хол.
— Это всего лишь метафора, — успокоила его Джулия.
«Может, и так», — подумал Бобби.
— Мы можем предположить, что он вернется до утра, — сказал он, — возможно, пару раз и, рано или поздно, останется. Должно быть, такое происходит каждую ночь, когда он засыпает. А просыпаясь, ничего не помнит о своих путешествиях.
— Путешествиях, — повторила Джулия. В сложившихся обстоятельствах это ординарное слово превратилось в экзотическое и до предела загадочное.
* * *
Осторожно, чтобы не разбудить пациентов в соседних палатах, они позаимствовали там еще два стула. Хол изнутри приставил свой к двери палаты 638, чтобы никго из медсестер или врачей не мог ее распахнуть и прямиком войти в палату. Джулия сидела у изножия кровати. Бобби — со стороны, ближайшей к окну, где оставался ограждающий поручень.
Они ждали.
Со своего стула Джулии требовалось лишь чуть повернуть голову, чтобы Хол попал в поле зрения. Поворачивая голову в другую сторону, она видела Бобби. Поскольку занавес закрывал сторону кровати с вырванным поручнем, Хол и Бобби друг друга видеть не могли.
Она задалась вопросом, удивился бы Хол, увидев, как быстро заснул Бобби. Хола случившееся в палате напрочь лишило сна, Джулия, пусть и узнала о волшебном исчезновении Френка из вторых рук, тоже взбодрилась, с нетерпением ожидая шанса стать свидетелем такого же магического появления их клиента. Бобби обладал очень богатым воображением, чудеса вызывали у него щенячий восторг, так что все эти исчезновения и появления Френка наверняка взволновали его больше, чем Хола и Джулию. Более того, из-за предчувствия беды он подозревал, что в этом расследовании их ждет немало сюрпризов, в том числе и неприятных, и происшедшее в палате встревожило его. Однако он смог положить руки на подлокотники, позволить подбородку упасть на грудь и заснуть. Стресс никогда не действовал на него возбуждающе. И если выдавалась возможность поспать, он тут же ею пользовался. Когда пару лет назад песня Бобби Макферрина «Не волнуйся, будь счастлив» стала хитом, Джулия не удивилась, что ее Бобби влюбился в эту песню, и она стала его персональным гимном. Усилием воли он умел подавить волнение и вернуть себе безмятежность, за что Джулия могла им только восхищаться.
