— Конечно. Оно очень застенчиво.
— Я не хочу обидеть его или показаться невежливым, но…
— Тогда ты должен думать о нем, как о личности; как об Отх-Нетхе или Эсче, а не как о растении. Оно — Дерево, и достойно всяческого уважения!
Да, несомненно, Тиания права. Оно было прекрасным, но я вырвался из его усиков, с чувством, близким к отвращению, а теперь испытывал вину… Что же неладно со мной? Я мог успешно ментально управлять машиной — «часами»; почувствовать товарища в роботе — Т3РЕ; смеяться и плавать вместе с драконами и лететь на одном из них по чужим небесам. И вот теперь, эта живая, мыслящая личность испугала меня.
Я потянулся, чтобы погладить край листа, неуверенно свернувшийся над моей головой, и мысленно произнес:
«Вы очень, очень красивы, и если вы любите Тианию, то любите и меня, потому что мы — одно целое».
Послышался слабый вздох, который перерос в тихий шелест ветвей. Дерево опустило вниз свои руки-усики, и подняло нас к своей вершине, раскачивая, как веретена на нитках, и передавая от ветки к ветке все выше и выше на фантастическую высоту. От этого подъема захватывало дух, но еще больше — от сознания, что теперь аура симпатий Дерева распространяется и на меня.
А вот знало ли Дерево о том, насколько оно прекрасно? Но даже если и нет, все равно красота изливалась из души титана, охватывая все, и сам воздух дрожал в бесконечном восторге. И в центре всего этого чуда Тиания и я с головокружительной скоростью поднимались к самым верхним ветвям, чтобы слушать песни Дерева о любви, радости и красоте.
Глядя сквозь верхние ветви и листья, раскачиваясь почти в четверти мили над землей Элизии, я увидел широкую, словно проведенную по линейке, серую полосу, уходящую к западу на много миль. Эта полоса — тропа — прямая, как полет стрелы, упиралась в основание Дерева. После того, как песня Дерева затихла, закончившись вздохом, я вдруг понял, что означала странная гряда сухой песчаной почвы: это был путь, который проделало Дерево.
— Да, — подтвердила мою догадку Тиания, — ты прав. Дерево слегка наклоняется к востоку и направляет свои новые корни в эту сторону. Со стороны запада, где земля уже истощена, старые корни отмирают. И таким образом Дерево очень медленно поворачивается, двигаясь вперед. Когда новые корни оказываются с западной стороны, они, в свою очередь стареют и отмирают. И поэтому Дерево наклонено к востоку, поворачивается и двигается, двигается и поворачивается, хотя и очень медленно. Дерево называет это своим танцем. Огромные размеры требуют и много пищи. Земля, из которой Дерево получает питание, по мере его продвижения, становится мертвой и сухой. Дерево очень сожалеет об этом в редкие часы одиночества. А когда его навещают, оно радуется.
Тиания умолкла, и, увидев в ее глазах слезы, я поднял на руки свою возлюбленную.
— Тиания, почему ты плачешь?
— Дерево сказало мне, что в твоем сердце гнездится печаль. Я знала, что этим кончится, но не думала, что так скоро.
— Печаль в моем сердце? — Я удивленно пожал плечами. — Ты не думала, что это наступит так скоро? Я не понимаю, Тиания. Что ты имеешь в виду?
Женщина обняла меня и зарыдала на моем плече.
— Ты пока еще ничего не знаешь, мой любимый. Ты еще не понял, но Ктханид говорил, что так может случиться. Ты слишком долго искал свою родину и ты по-прежнему…
— Нет! — Моему негодованию не было предела.
Она отпрянула от меня и встала во весь рост на голой ветке высоко над Садами Нимарраха. Ее руки скользнули к поясу.
— Нельзя делать больно… Дерево…
И, заливаясь слезами, Тиания оттолкнулась от меня и упала сквозь листья вниз.
— Тиания!
Разозлившись (я ведь чувствовал, что она права) и по-прежнему не понимая, или не желая понимать в чем дело, я поднялся, чтобы прыгнуть за ней. Дерево немедленно раскинуло движущиеся усики вокруг меня, крепко удерживая на месте. Я почувствовал послание Дерева, наполненное любовью, и великая печаль охватила меня.
«Я люблю вас, — телепатически обратилось ко мне Дерево, — и я люблю Тианию. Она любит вас, и вы?..»
— Всей душой! И мое чувство никогда не иссякнет, но она права… Я должен покинуть этот рай!
И я снова опустился на широкую ветвь. Дерево ласкало меня мягкими прикосновениями огромных листьев, и пело песни такие же печальные, как моя потревоженная душа, которую не могли успокоить все радости Элизии…
Вскоре мы отправились к Ктханиду, одному из Старших Богов, покровителю Тиании. Его дворец из хрусталя и перламутра находился среди ледников, в тех краях, где солнце стоит низко, словно собирается опуститься за горизонт и исчезнуть. Закутавшись в меха и одев теплую обувь, мы отправились на серебряном корабле с антигравитационными двигателями, изогнутые хрустальные экраны которого защищали нас от лютого холода.
Мы подлетали к резиденции Ктханида со стороны океана, по голубым просторам которого величественно и спокойно плыли айсберги. Оттуда Тиания показала мне сияющий в лучах холодного солнца необъятный, вечный ледник, в средине которого находился дворец Ктханида.
Это было уединенное — как и у всех остальных Старших Богов — место обитания, где Ктханид мог размышлять и заниматься своими делами. Ни одно смертное существо не смело нарушить его покой.
— Я спрошу его, — сказала мне Тиания, когда мы влетели в расселину, ведущую ко входу покрытого льдом дворца, — нельзя ли мне отправиться с тобой на твою Землю. Возможно, что…
Я решительно прервал ее:
— Даже если он согласится, я не возьму тебя с собой. В пустоте пространства и времени обитают твари, с которыми вам не следует встречаться лицом к лицу. Ты и так слишком часто рисковала ради меня.
Когда мы вышли из летательной машины возле величественной ледяной лестницы, Тиания затопала, и я подумал, что виноват тут не только холод, который мы почувствовали, несмотря на меха.
— Я так быстро надоела тебе, Титус Кроу?
— Глупышка, — рассердился я. — Если ты еще хоть раз скажешь, что надоела мне, я не посмотрю, что здесь дворец твоего покровителя, и просто отшлепаю тебя! Разве я…
Но она стала плакать, и если какое-то зрелище могло разорвать мое сердце, так это грустящая Тиания. Успокаивая ее, я плотнее завернул ее в меха и понес вниз по ледяной лестнице. Стены расселины над нами сомкнулись прекрасной ледяной аркой, которая выглядела, как нёбо разинутой пасти гигантского существа.
Наконец мы добрались до подножия лестницы, и перед нами открылась полированная поверхность глубокого ущелья. Ледяной туннель с гранитным полом, сглаженным столетиями уходил к сердцу ледника. Теплый ветерок нес нам навстречу странные экзотические запахи, неизвестные мне прежде. От его порыва задремавшая в моих руках Тиания проснулась и поцеловала меня. Я понял, что обида прошла, и осторожно поставил девушку на пол. Потом я обнял ее за талию, и мы продолжили путь.
