Розана захрипела снова, но на этот раз ей удалось выдавить из себя нечто более осмысленное.
- Рядом, - сказала она. - Совсем рядом.
На улице наблюдались отдельные хулиганские выходки, но с ними довольно легко справлялись Рыцари Храма. Поручив клирик-капитану Ховену охрану общественного порядка, Хассельштейн знал, что может положиться на этого человека, показавшего себя преданным слугой Сигмара.
Пока карета ликтора катилась через посты, Микаэль Хассельштейн предавался невеселым размышлениям.
Он целый день не получал известий от Йелль. Его нервы были напряжены, как тетива лука.
Улицу перед «Матиасом II» выстилала зеленая бархатная дорожка. Слуги с факелами освещали путь в тумане для удобства прибывающих гостей.
Хассельштейн торопливо пересек мостовую и распахнул дверь. На сегодня «Матиас II» закрыли для обычных посетителей, поэтому внутри не было никого, кроме лакеев и официантов в ливреях с гербом бретонского посла. По торжественному случаю помещение внутри перекрасили в цвета Бретонии, а вдоль стены поставили столы с закусками и десертами.
- Ликтор, - сказал де ла Ружьер и низко поклонился. - Добро пожаловать…
Хассельштейн вежливо поздоровался с глупым маленьким гномом и протянул перстень для поцелуя.
- Вы первый из моих гостей. Сегодня здесь соберется изысканное общество. Могу я предложить вам бретонское вино?
- Нет, спасибо… Впрочем, да, пожалуй.
Посол широко улыбнулся и щелкнул пухлыми пальчиками. Служанка в платье с облегающим лифом наполнила бокал ликтора игристым «Вин де Куронн».
Надо надеяться, алкоголь поможет ему расслабиться.
Девушка упорхнула, и Хассельштейн отметил низкий вырез ее платья. Вероятно, этот паяц посол сам приложил руку к разработке нарядов для женского персонала.
Возможно, Леос фон Либевиц - лучший фехтовальщик Империи, но Этьен де ла Ружьер тоже был выдающейся личностью, в своем роде.
Микаэль подумал о своей любовнице и ее переменчивом настроении. Она была непредсказуема, как альтдорфский туман, и так же опасна. Сегодня он выяснит, какое место занимает в ее жизни, или сойдет с ума.
Конечно, де ла Ружьер выступит с каким-нибудь дипломатическим предложением, и ликтор должен будет внимательно его выслушать.
Вслед за Хассельштейном прибыл наследный принц Люйтпольд в сопровождении двух дюжих, вооруженных до зубов гвардейцев.
- Ну и ночка! - воскликнул принц. - Полгорода охвачено пламенем.
Во многих отношениях молодой человек все еще оставался ребенком, склонным к преувеличениям.
- В самом деле, ваше высочество? - почтительно переспросил Хассельштейн. - Вы меня удивляете.
- Это все туман,- заметил мальчик.- Он всегда странно действует на людей.
- Да, туман.
Ликтор подумал о Йелль, о ее губах, о глазах, о нежных и мягких…
- Туман.
Служанка подала принцу бокал, и Люйтпольд поблагодарил ее. Девушка едва не упала в обморок. Похоже, молодой человек произвел на нее неизгладимое впечатление, если не своей красотой, то статусом наследника престола. Со своей стороны, Люйтпольд также не остался равнодушным, особенно когда служанка наклонилась вперед, чтобы наполнить ему бокал. Прислуга во дворце явно выглядела иначе.
- Знаете, - вдруг промолвил принц, - готов поклясться, я только что видел что-то в углу комнаты… Что-то маленькое, с блестящими глазками…
Де ла Ружьер обиделся:
- Это невозможно, ваше высочество. Я приказал отловить и убить всех крыс этим утром…
«…и подать их на стол в качестве главного блюда», - подумал Хассельштейн, с предубеждением относящийся к бретонской кухне.
- Я лично проследил, чтобы это заведение было готово к приему самых благородных и утонченных гостей…
Гном подмигнул и, усмехнувшись, продолжил игривым тоном:
- Хотя, конечно, развлечения, которые будут им предложены, несколько отличаются от консервативных дворцовых торжеств.
Казалось, еще немного, и де ла Ружьер пустится в пляс. Должность шута подошла бы ему куда больше, чем высокий пост посла. Пора бы Императору заявить протест королю Шарлю и потребовать, чтобы он отозвал этого низкорослого болвана.
- Я нанял несколько артистов, равных которым мало где можно увидеть. Их выступление, я надеюсь, понравится самым изощренным ценителям и удовлетворит самые либеральные вкусы…
Догадываясь, что имеет в виду гном, Хассельштейн испытал легкий приступ раздражения. Его мысли занимала Йелль, и он не хотел отвлекаться на дешевых бретонских девок.
Подъехала еще одна карета, и в двери вошли Халс и Хергард фон Тассенинки. Великий князь прижимал платок к ссадине на лбу.
- Кто-то бросил камнем в отца, - сообщил Хергард.
Хассельштейн заметил, что его кубок опустел, и потребовал еще вина.
Все предвещало крайне утомительный вечер.
- Рядом…
Розана чувствовала себя, как маленькая рыбка в присутствии кита. Создание, за которым они охотились, находилось где-то рядом, и его терзал голод.
Связь возникла внезапно, полностью завладев ее разумом. Провидица гадала, не могла ли Тварь смешаться с толпой на Люйтпольдштрассе. Возможно, Розана смотрела в глаза убийце, но только сейчас почувствовала отголоски его мыслей.
Чужеродное присутствие ошеломило ее, лишило способности двигаться. Девушку чуть не вывернуло наизнанку, но она справилась со своим телом.
Кляйндест озабоченно посмотрел на нее и отступил.
От него тоже исходила аура насилия. Днем он убил человека - Розана чувствовала это всякий раз, когда глядела на Харальда. Снова и снова в сознании провидицы возникала картина, как глотка Джуста Рейдмейкерса с хрустом ломается под его кулаком.
И вдруг ее отпустило.
Судорожно вздохнув, Розана промолвила:
- Он рядом. Где-то совсем близко…
- Где?
Медленно поворачиваясь на месте, провидица попыталась определить направление.
- Сюда, - указала она в ту сторону, куда ушла толпа.
- К улице Ста Трактиров?
- Да.
Девушка представила себе, как Тварь размашисто шагает рядом с ничего не подозревающими людьми, распаляясь при виде их жестокости. Скорее всего, ее уже охватила жажда крови.
- Капитан Кляйндест, - сказала провидица.
- Да?
Девушка вспомнила черное сердце того существа, которое проникло в ее разум. Перед ее внутренним взором возник сгусток тьмы, которую прорезали серебряные молнии.
- Тварь снова замышляет убийство.
Йоганн зря опасался, что его появление наделает шуму, поскольку графиня Эммануэль, как обычно, сделала из своего приезда событие, в котором ее свите отводилась второстепенная роль. Красавица вышла из кареты с таким видом, будто ожидала, что ее будет встречать ликующая толпа поклонников, и была весьма удивлена, увидев только несколько угрюмых мужчин, стоящих рядом с трактиром и недовольно переговаривающихся.
