Стучите и вам откроют. Так ведь?
Он подозвал хозяйку квартиры и приказал принести с кухни оба металлических цилиндра, хранящихся в холодильнике. Когда это было выполнено, Джерри выгнал из комнаты роялистов и пригрозил им самыми страшными карами, если они посмеют открыть дверь без его разрешения. Всё — таки не зря личная жизнь называется личной, верно? Он поставил оба цилиндра, оказавшихся на удивление тяжёлыми, на столик у изголовья кровати, а сам взобрался на неё, скинув куртку и шарф.
— Снова здорово, дружище, — сказал он, обращаясь к цилиндрам. — Я не знаю, в каком из них ты сейчас находишься, и можешь ли видеть и слышать происходящее вокруг. Надеюсь, можешь, ведь у меня есть, что тебе показать.
Жёлтый голос нашёптывал ему на ухо непристойности, подстёгивая возбуждение. Тяжело дыша, Джерри провёл пальцами по линиям татуировок на груди Архипа, поскрёб ногтем изображение одной из крылатых многоногих тварей:
— Вот стопудово ты на такое не рассчитывал, когда соглашался на их предложение. Думал, что узришь чудеса Вселенной, что полетишь к далёким звёздам — да? Думал, они покажут тебе истину, подарят ответы на самые важные вопросы? Но вместо этого ты — сюрприз! — увидишь, как насилуют твой труп. Твой богомерзкий трупак. Твою окоченевшую гетеросексуальную жопу. Охереть можно, правда?
Цилиндры ничего не ответили. Джерри подмигнул им. Жёлтый, жёлтый хохот наполнил его разум.
Несколько минут спустя он вышел из спальни, тяжело дыша и улыбаясь во весь рот. Хозяйка преданно ждала у дверей, прижимая к груди начищенные до блеска когти чужаков.
— Мы всё сделали, пастух, — сказала она, передавая ему драгоценную ношу. — Новому королю не в чем нас упрекнуть.
— Новый король не забудет вашу любовь, — ответил Джерри и поцеловал её в седую макушку. — Никогда. Разбейте цилиндры.
Он выбежал из квартиры. Запахи гнили и свежей крови тянулись за ним длинным, роскошным шлейфом. Буря уже началась. В окно на лестничной площадке виднелось небо, бугрящееся свинцовыми тучами. Утро так и не наступило.
Джерри помчался вверх по лестнице. Когти чужаков, зажатые в кулаках, жгли кожу. Скорее всего, они содержат яд, решил он, инопланетный яд, не известный пока земной науке. Только это не имело значения. Времени больше не будет. Его ждал другой, бессмертный город, замерший в вечности на берегу озера слёз. Лишь бы не опоздать.
Чердачный люк оказался открыт. Через него Джерри выбрался на технический этаж, а уже оттуда, чуть не подвернув лодыжку в мешанине старых и новых труб, — на крышу.
Ветер ударил в лицо. Здесь, наверху, не осталось ничего, кроме ветра. Чёрный вихрь явился в Питер и пожирал его, проглатывая дом за домом. В шуме непогоды слышались звуки дьявольских свирелей и скрипок, возвещавших о начале церемонии.
Новый король спускался на крышу, шагая по потокам ветра, словно по мраморным ступеням. Лохмотья его одеяний развевались подобно языкам ослепительно — жёлтого пламени. Сквозь прорехи в ветхой ткани виднелись тёмные, давно окаменевшие кости. Едва держась на ногах, Джерри спешил навстречу. В руках он держал уже не когти чужаков, но корону, величию и изяществу которой могло позавидовать любое украшение, когда — либо изготовленное людьми и для людей. Момент превращения он пропустил. Возможно, это ветер нашептал когтям особые слова, предупредил о прибытии правителя и возложенной на них миссии.
Рваные полы королевского плаща окружили крышу колышущейся стеной, отгородили её от остального мира, превратили в тронный зал. Король остановился, повис в воздухе в паре метров от пола. От него исходило обжигающее жёлтое свечение, превращающее разум в мягкую глину, из которой невидимые жёлтые руки могли лепить всё, что заблагорассудится. Свет в фонарике с костяной рукоятью являлся лишь крошечной частицей этого сияния, но и с ним не смогли совладать чужаки. Никто, сколь бы разумен он ни был, не в силах сопротивляться воле хозяина древнего города, стоящего на берегу озера Хали.
Джерри зажмурился, упал на колени. Спустя мгновение тонкие горячие пальцы коснулись его щеки, заставили поднять голову и открыть глаза. Король нависал над ним, зловещая конструкция из длинных, слишком длинных костей и истлевших торжественных одеяний. На нём была маска, искусно копирующая черты отца Джерри: та же фирменная чуть презрительная улыбочка, тот же прищур, та же вечно приподнятая, словно в немом вопросе, бровь.
— Пожалуйста, — прошептал Джерри. — Умоляю, снимите маску, господин…
— Но на мне нет маски, — прозвучал ответ из — под сомкнутых губ.
— Нет маски? Нет маски?! — закричал Джерри, чувствуя, как разверзается под ним бездонная пропасть, полная голодных чёрных звёзд. Он рыдал и скрипел зубами, и скулил, но не мог пошевелиться, не мог отвести взгляда от лица короля и своих собственных дрожащих рук, медленно поднимающих корону. Церемония должна была завершиться. Существо, стоящее перед ним, умирало и воскресало неоднократно на протяжении миллионов лет, и каждый раз непременно проводило коронацию, ибо только так могло сохранить власть. Оно знало о власти всё.
Корона опустилась на гладко выбритую голову. Пальцы Джерри коснулись кожи короля — она была сухой и шершавой и ничуть не походила на живую, настоящую кожу. Она напоминала выкрашенную гуашью поверхность папье — маше. Джерри понял, что если сожмёт пальцы, то без труда раздавит фальшивую голову, разобьёт в мелкую крошку лицо своего отца. И тогда эта мумия, древняя, словно сама вселенная, явившаяся сюда в давно сгнившем парадном одеянии, будет вынуждена отступить — потому что мир не вынесет её истинного обличья и исторгнет её из себя, как организм исторгает съеденную по неосторожности отраву.
— Нет, — произнёс жёлтый голос в самой середине его рассудка. — Ты этого не сделаешь.
Джерри знал, что не сумеет. Он был рабом, ничтожной, легко заменяемой пружинкой в сложном механизме, не обладающей правом на собственные решения. Он мог только смириться с приготовленной ему судьбой.
Король выпрямился во весь свой невероятный рост. Корона из когтей чужаков наполнялась внутренним, ослепительным сиянием. По ту сторону плаща победно взвыли демонические флейты и скрипки. В их резкую, безжалостную мелодию вплетались приближающиеся сирены машин полиции и скорой помощи. Какая — то женщина — возможно, хозяйка квартиры — пронзительно визжала неподалёку. Нева ревела сотнями подобострастных голосов, выводивших хвалебные гимны на никогда не существовавших языках.
Гулко ступая, король прошествовал мимо, коснулся плеча Джерри невесомыми, высохшими пальцами. Пришлось подняться, следовать за ним. Они остановились на самом краю крыши, взглянули вниз. Там, на улице, столпились люди, кажущиеся отсюда игрушечными и показывали пальцами наверх. Вой сирен перекрывал их крики.
— Прощай, — сказал король — в—жёлтом. У него больше не было лица и серая, мёртвая пыль, сорванная ветром с
