Ознакомительная версия.
Когда несколько минут спустя машина Стаса Данилова тронулась с места, в другой машине, стоявшей поодаль, один из двух крепких мужчин в черных куртках поднес телефонную трубку к уху и сказал:
– Они направляются в старый дом в Аграмовке. Второй будет там.
– Хорошо, – последовал ответ. – Снимайте наблюдение.
– Что за фамилия такая дурацкая – Лайков? От лайки, что ли?
– Наверное. Ты на дорогу смотри, а то я у тебя заберу руль.
– Тогда он должен быть Лайкин, – не обращая внимания за замечание Волохова, сказал Стас.
– Смотри на дорогу, – сказала и Маша.
Стас скосил на нее глаза и проворчал:
– Все такие раздражительные! Корсак, ты тоже раздражительный?
– Только когда раздражают, – ответил Глеб с заднего сиденья, на котором сидел рядом с Живаго и Толей Волоховым.
Данилов посмотрел в зеркальце на его лицо, хотел что-то сказать, но передумал.
Вдоль разбитой дороги росли чахлые, заиндевелые и голые березы. Вскоре деревья закончились, и Маша увидела обширный луг, припорошенный снегом и освещенный тремя фонарями.
– Ненавижу деревню, – мрачно проговорил Стас.
– А я наоборот, – сказал Толя. – Я до семи лет рос в деревне. Давно это было, но я до сих пор многое помню. Помню, как ходили с ребятами в ночное… Как купались ночью в реке, а потом грелись у костра. Хорошее было время.
– С шести лет ты мало изменился, – иронично заметил Стас.
– Ты просто завидуешь, – простодушно проговорил Волохов.
– Чему?
– Тому, что у меня было счастливое детство. По крайней мере гораздо счастливее, чем у тебя.
Стас хмыкнул:
– Ох, не доведет меня до добра привычка так много тебе рассказывать, Анатоль.
– Далеко еще? – спросила Маша.
– Нет, – хором ответили Живаго и Глеб.
– Пара километров, – добавил Живаго.
Маша повернулась и посмотрела на телепата. Внешне он был спокоен, но все же она заметила, что он волнуется. В глазах у Живаго появился странный блеск. Смотрел он прямо перед собой и был строг и сосредоточен, как воин, готовящийся к битве и мысленно прорабатывающий варианты предстоящей схватки.
Маша почувствовала, как волнение Живаго передается и ей. Совсем скоро им предстояло встретиться с настоящим чудовищем в человеческом обличье, и исход этой встречи был отнюдь не предрешен.
– Вы его чувствуете? – спросила Маша.
– Да, – тихо ответил Живаго.
– А он?
– Он тоже.
– Значит, он уже в курсе, что мы подъезжаем? – уточнил Волохов.
– Думаю, да.
– Жаль, что не удастся застать этого гада врасплох. – Толя достал из кобуры пистолет и проверил обойму. – Давно я не стрелял по людям.
– Бог даст, и сегодня не придется, – сказал Стас. – Эй, Живаго, надеюсь, ваш брат не умеет уворачиваться от пуль?
– Не удивлюсь, если он этому научился, – ответил телепат. – Мы почти приехали. Вон он – наш дом, сразу за пустырем.
Оставшуюся часть пути проехали молча. Наконец Стас остановил машину возле высокого забора, унизанного острыми железными зубцами. При взгляде на эти зубцы Глеб слегка поежился.
Они выбрались из машины и встали перед забором. Толя толкнул калитку, она приоткрылась.
– Не торопитесь, – попросил Живаго. – Дайте мне пару минут, чтобы сосредоточиться.
– Хорошо, – сказала Маша.
Живаго закрыл глаза.
Все это продолжалось довольно долго. Несмотря на холод, искаженное судорогой и окаменевшее лицо телепата побагровело, а на лбу засверкали капли пота. Наконец он открыл глаза, повернул к Маше напряженное лицо и глухо проговорил:
– Я держу его.
– Держите? – сказал Стас. Было видно, что он здорово нервничает. – Как?
– Он обездвижен. Входите и постарайтесь действовать быстро, я не знаю, сколько еще смогу его держать. Сейчас он на первом этаже, слева от входа, сидит в кресле.
Стас взял Живаго за плечо и втолкнул его во двор. Толя и Маша последовали за ними. Корсак тоже хотел войти, но Маша положила ему ладонь на грудь:
– Нет, Глеб. Ты обещал. – Лицо у Маши было бледное и сосредоточенное. – Вернись в машину, – попросила она.
Глеб молча повернулся к машине.
Маша вошла во двор и быстро догнала коллег, которые уже стояли у двери.
…Когда-то давно, еще на заре своей журналистской карьеры, Глеб взял себе за правило выполнять обещания. Не потому, что он был таким уж честным, а потому, что стоит раз нарушить слово, и люди перестанут тебе доверять. Хорошая репутация способна принести большую пользу.
Однако сидеть в машине Глебу было невмоготу. Он вылез на улицу и, стоя у машины, закурил. Было чертовски холодно, но все же Корсак не смог заставить себя вернуться в машину.
Предчувствия были самые плохие, и, как выяснилось, неспроста. Через четыре минуты после того, как оперативники и Михаил Живаго скрылись в доме, громыхнул выстрел, а вслед за тем раздался грохот разбитого стекла и глухой звук падения.
Глеб швырнул сигарету и бросился к калитке. В одну секунду он оказался во дворе, подбежал к лежащему на снегу человеку и склонился над ним. Голова человека была разбита, светлые волосы слиплись от крови.
– Кор… сак… – хрипло выдохнул он.
Глеб его узнал, это был тот парень из ФСБ, с которым они схлестнулись возле трупа убитой девушки.
– В левом кармане… – прохрипел блондин. – Достань!
Глеб сунул руку в карман пальто блондина и достал продолговатый пластиковый футляр, похожий на те, в которых носят очки.
– Что это? – спросил Глеб.
– Это… поможет.
Голова фээсбэшника запрокинулась, пар перестал вырываться из приоткрытого рта, светло-голубые глаза остекленели. Глеб выпрямился, сунул футляр в карман, достал фонарик и шагнул к двери. Дверь скрипнула, и Глеб оказался внутри.
Освещая путь фонариком, он дошел до лестницы и увидел темный силуэт. Глеб посветил на него фонариком. Это был Толя Волохов. Он сидел на ступеньке и отупело тряс головой.
– Толя, что там произошло? – тихо спросил Глеб.
Волохов поднял на него взгляд и глухо пробормотал:
– Они убили Егора Живаго. Но второго, старшего, не смогли. Он воздействовал на нас.
– Кто «они»? О ком ты говоришь?
Взгляд Толи помутился, он снова тряхнул головой. Глеб оставил гиганта в покое и устремился наверх, стараясь ступать по ступенькам бесшумно. Он услышал тихие голоса.
Комната была тускло освещена. Свет подрагивал, и еще до того, как кожа и ноздри уловили дыхание огня, Глеб понял, что в комнате что-то горит. Он продвинулся вперед и в неверном свете языков пламени увидел Машу и Стаса. Стас лежал на полу, уставившись в потолок таким же мутным, бессмысленным взглядом, как у Волохова. Маша сидела на диване и с ужасом смотрела на кого-то. Белокурые волосы ее растрепались, лоб был расцарапан, из носа к губе спускалась струйка крови.
Ознакомительная версия.
