Ознакомительная версия.
Жаль, что нам не удалось найти того, кто сфотографировал нас в саду отеля, мы бы обязательно пригласили его на свадьбу.
* * *
Все это пронеслось в моей памяти, пока я сидела в маленьком уличном кафе с чашкой кофе и порцией моего любимого мороженного. Но это были не те воспоминания, которые помогли бы мне понять, почему простое произнесение фамилии Орвик вызывает у меня ощущение тяжести в груди, за которым иногда следует состояние близкое к истерике. Надежда на фамилию Кроун была разбита редактором журнала, в который я устроилась работать как раз накануне нашей свадьбы. Он категорически настаивал на сохранении моей прежней фамилии. И во имя своей будущей карьеры я вынуждена была согласиться.
Я достала из сумки телефон и позвонила в редакцию. У меня не было желания ехать туда сейчас. Мы договорились с нашей секретаршей Джози о том, что я приведу материал в порядок дома, а завтра утром перешлю ей уже готовое интервью с парой фотографий.
Я подозвала официанта, расплатилась и пошла домой пешком.
Шла по знакомым улицам почти на автопилоте, а память продолжала свою работу.
* * *
Это болезненное чувство появилось не сразу, но все началось еще в приюте. Мы с сестрой занимали одну крохотную комнатку. Вообще это не было принято, и в первую ночь меня поселили вместе с моей ровесницей, а сестру, как и положено в спальню для малышей. Но Анна среди ночи прибежала ко мне, и так повторялось несколько ночей подряд. Нас не хотели травмировать, и по совету психолога, в конце концов, нашли совсем небольшое помещение, которое и стало на несколько лет нашей общей спальней. Однажды я проснулась среди ночи. Я не сразу сообразила, что меня разбудило. Вдруг услышала стон, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это стонет Анна. Я встала и подошла к ней. Положила руку на ее лоб, он был холодным и влажным. Мне стало не по себе, а малышка снова застонала и вдруг вскрикнула. Меня в это мгновение охватил ужас, я вдруг совершенно четко услышала звон разбитого стекла, мне было страшно, ведь этот звук не мог появиться в нашей комнате. С нашим окном было все в порядке, зеркало тоже висело на своем месте, а других стекол поблизости просто не было. Что же это был за звук? Непонятное рождало страх. Сколько времени я так простояла, уже невозможно вспомнить. Не помню я, и как оказалась в своей постели, как уснула. И только никогда не смогу я забыть странный сон, приснившийся мне в ту ночь, повторяющийся с удивительным постоянством. Тогда он мне приснился впервые.
Длинный темный коридор, в котором я вдруг оказалась, был мне знаком. Я знала, что нахожусь в замке Орвик, в своем собственном доме. Знала я и куда мне нужно идти. Я подошла к одной из дверей. Открыла эту ее и оказалась в комнате. Здесь было достаточно светло, через открытое окно ярко светила полная луна. Посредине стояла кровать, на которой спокойно спала темноволосая девушка. Я подошла поближе, совсем близко, чтобы разглядеть спящую. Ресницы ее вздрогнули, и она посмотрела на меня глазами, полными страха и ожидания.
– Не бойся, – не помню, сказала я это, или просто подумала, но она вдруг успокоилась и опять уснула.
Мне захотелось прикоснуться к ней. Она мне казалась такой красивой и почему-то очень родной.
Я не заметила, как оказалась дома.
Из задумчивости меня выдернул телефон, звук которого даже испугал меня своей неожиданной пронзительностью. Звонил Стив.
– Привет, Джекки. Ты уже дома? Как тебе наша Мати? Произвела впечатление?
– Привет. Знаешь, она не такая уж мегера, как о ней говорят.
– Ну, молва никогда не бывает точной на все сто. Хочешь, угадаю, почему она захотела говорить только с тобой?
– Что ж, отличись.
– Ей наверняка известно о твоих успехах в разгадывании всяких шарад, о твоей гениальной интуиции, граничащей с ясновидением, а в деле с ограблением банка «Фортстоун» сплошная мистика.
– Так уж и мистика, что-то не заладилось у них, всякое бывает. Да и за торгами на бирже приглядеть не мешало бы, когда играют на понижение…
– Ну, это вряд ли, хотя при других обстоятельствах версия выглядела бы вполне логичной.
– А чем же эти обстоятельства плохи? Кстати, какое отношение Мати имеет к делам банка «Фортстоун»? Я понимаю, что банк контролируется ее мужем, но какую роль играет сама Марта?
– Можно не сомневаться, что главную. Разве ты не знаешь, что именно там она начинала свою карьеру?
– Знаю, но вряд ли это может о чем-то свидетельствовать. Сейчас ее интересует, насколько мне известно, политическая карьера. Да и ты не хуже меня знаешь о ее цели на ближайшее время.
– Тут, пожалуй, соглашусь. Но если бы ты больше интересовалась политикой, ты бы знала, что у госпожи Стоун еще недавно был контрольный пакет.
– Был?
– Да, она выставила акции на продажу, начав свое политическое восхождение. По закону ей пришлось выбирать между бизнесом и политикой.
– Это значит, что на сегодня...
– Это ничего не значит. Я не думал, что твои представления столь наивны. У Дика Стоуна и Марты действительно разные счета, у каждого из них есть своя доля собственности, они очень деловые люди, но пока они муж и жена, а я не думаю, что Марта позволит этому положению измениться, действует закон о взаимном наследовании.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но акции банка мог купить кто угодно. Так?
– Теоретически...
– А практически?
– Этой информации у меня пока нет. Ты могла задать этот вопрос самой госпоже Стоун.
– Значит, на момент ограбления судьба акций еще не была решена?
– Направление твоих мыслей угадываю, но, чтобы сыграть на этом, нужно было организовать что-то настоящее. Для акций этого банка попытка ограбления, да еще и неудавшаяся – это комариный укус. Уверен, что оно особо не повлияло на курс. Хотя любопытно было бы просмотреть вечером «Биржевой вестник».
– Это, по-моему, неплохая идея!
Вечером мы со Стивом основательно поработали с материалом «Биржевого вестника» и выяснили следующее: торги на бирже начались в 8-00, особого интереса к акциям банка «Фортстоун» не было замечено, они шли чуть выше обычного, но, как считали специалисты, эта тенденция была предсказуема. В 12-30 была совершена попытка ограбления банка, но к этому времени никаких резких изменений курса интересующих нас акций не наблюдалось. Небольшое колебание было зафиксировано лишь на следующий день, но сыграть на этом, судя по всему, никому не удалось. Было ясно, что самая логичная версия происшедших событий не оправдывает себя.
Пока мы возились с газетой, Анна спокойно смотрела телевизор, не проявляя к нашему разговору никакого интереса.
Ознакомительная версия.
