Где сейчас Такаяма, что он делает?
Каору все ближе подходил к истине.
Последнее, что сказал Кеннет Росман: «Ключ к разгадке у Такаямы, он понял, что это за вирус».
Каору теперь был уверен в истинности этих слов.
Когда, поднявшись по лестнице, Каору вышел наружу, его охватило чувство, словно он провел за компьютером несколько лет. Солнце было в зените, его лучи жгли землю. Свет и простор явились на смену подвальному мраку.
Каору испытывал странное ощущение, как будто пребывал не в своем теле. Вероятно, это было результатом проживания нескольких человеческих жизней, хотя он просидел за компьютером не более сорока часов. Каору испытал на себе сжатие времени.
На баке мотоцикла появился налет песчаной пыли. Носящийся по долине ветер со свистом метался в развалинах. Куда ни кинь взгляд, везде валялся какой-то мусор, занесенный песком. То, что слой песка на баке мотоцикла оказался тонким, лишний раз подтверждало, что в подвале Каору пробыл недолго.
Взобравшись на мотоцикл, Каору завел двигатель.
Теперь он точно знал, куда надо ехать. Его путь лежал на запад, к холму, где берут начало две реки.
Каору решил отдаться на волю той силы, что направляла его. А в том, что его направляют, он не сомневался.
Когда же все это началось? Возможно, в тот момент, как он десять лет назад составил план путешествия с семьей в пустыню. И теперь он приводил в исполнение этот старый план.
Ну, поехали!
Каору выжал газ, развернул мотоцикл на сто восемьдесят градусов и выехал на ту же дорогу, по которой приехал.
Он остановился в мотеле, отдохнул и заправил бензином мотоцикл. После этого Каору решил, что поедет прямо через пустыню по бездорожью.
* * *
Через два дня после того как Каору покинул Уинсрок, он наконец свернул с шоссе и заехал в пустыню. Через десять миль езды по равнинной местности впереди показалась невысокая гора, и Каору направил мотоцикл к ее склону.
По мере подъема ему становилось не по себе от царившей вокруг тишины. Еле заметно тек ручеек, шелест листвы был едва слышен. Последствий ракового вируса Каору здесь не заметил. Деревья, все как один, были здоровыми.
Казалось, что между деревьями раздаются вздохи. Чем выше, тем сильнее было это ощущение.
Каору даже представить себе не мог, что посреди пустыни можно встретить такую яркую зелень.
Подъехав ближе, он увидел, что перед ним даже не роща, а самый настоящий лес.
Деревья жили только на этом пятачке посреди песчаной равнины, все остальное вокруг так и оставалось чайного цвета. Это место, расположенное в самой глубине равнины, даже с самолета трудно было заметить.
Повсюду торчали бесчисленные скалы. Деревья рядами росли из расщелин. Между камней текла речка, с каждой секундой подъема ее русло становилось тоньше. Подниматься дальше на мотоцикле не было никакой возможности.
Каору оставил его в кустах между деревьями. Открыв багажник, он сложил в рюкзак только самое необходимое и переобулся из ботинок в кроссовки. Затем внимательно осмотрелся, стараясь запомнить это место, чтобы потом его найти.
Теперь оставалось рассчитывать только на собственные ноги.
Иногда Каору останавливался и глядел на речушку, проложившую глубокую ложбину на своем пути. Она служила ему единственным ориентиром.
Спустя некоторое время впереди показалось ущелье в несколько сот метров глубиной. Каору вдруг почувствовал, что очень устал, от мыслей о затраченной энергии его потянуло в сон.
Целую вечность находится здесь это ущелье. Дом, в котором жил Каору, вполне бы сюда поместился. Многоэтажка строилась три года. А с момента возникновения ущелья прошли сотни миллионов лет, и до сих пор оно медленно-медленно углубляется под воздействием непрерывно текущей воды.
Двигающееся с востока солнце роняло прямые лучи на дно ущелья. Они словно языки лизали землю, и овраг становился похожим на живое существо.
Попрыгав с камня на камень, Каору набрал в пригоршню воды и выпил.
Пищевод и желудок обдало холодом, но то, что рядом оказалась река, было большой удачей. Каору теперь не мучила жажда. Отпив еще, он присел на скалу отдохнуть.
В этом безлюдном месте царила тишина. Каору внезапно вспомнил, что когда-то уже ощущал такую же необычную атмосферу. Только это происходило в предельно рукотворной среде... То, что он чувствовал сейчас, напоминало его переживания в палате интенсивной терапии в больнице.
Отца положили туда, когда удаляли у него раковые клетки. Закрытое пространство пронизывал ритм аппарата искусственного дыхания, тело пациента было окружено тишиной, и непонятно было, жив он или мертв. Каору показалось, что живут аппараты, а сам человек низведен до уровня неорганической субстанции.
Трубки, протянутые от лица Хидэюки, придавали ему жалкий вид, они как будто символизировали уходящую жизнь, чем больше таких трубок у человека, тем сильнее порожденное ими ощущение чего-то холодно-склизкого. Тишина, витавшая тогда в палате, и тишина, заполонившая ущелье, были чем-то схожи.
Как там сейчас отец?
Задумавшись снова о болезни отца, Каору больше не мог спокойно отдыхать. Разве не забота о судьбе отца погнала его в эту пустыню?
Не меньше беспокоился он о матери. Наверняка она до сих пор видит во всем связь с американской мифологией и молится, чтобы с отцом случилось чудо. Каору хотелось бы, чтобы она воспринимала мир более здраво.
Рэйко... От одной мысли о ней у Каору защемило сердце.
Он достал из нагрудного кармана две фотографии Рэйко. Одна из них была сделана в больничной столовой.
Каору как можно сильнее вытянул шею, Рэйко, напротив, склонившись, положила миниатюрную головку ему на плечо. Снимал Рёдзи. Что он чувствовал, ловя их в объектив?
Поза Рэйко говорила о ее симпатии к Каору. Это больше приоткрывало ее женскую, а не материнскую суть. Быть может, Рёдзи совсем не хотелось видеть этой позы и он настраивал фотоаппарат со смешанными чувствами.
Каору достал этот снимок, чтобы он напомнил ему о Рэйко, но он скорее воскресил в нем печальные воспоминания о Рёдзи.
Каору перевел взгляд на другую фотографию. Рэйко одна в комнате, сидит на ковре. Возможно, где-то у себя дома. Она сидит на мягком ковре, отставив руки назад. Тогда у нее была другая прическа. Возможно, снимок был сделан два или три года назад. По нему нельзя было понять, сделан он до или после того, как заболел Рёдзи.
Вскоре после того как Каору вступил в близкие отношения с Рэйко, он сказал, что хочет увидеть ее фотографии в молодости.
