А вот это вряд ли. Бежать ему некуда. От винтовки с оптическим прицелом еще никто не спрятался — рано или поздно все равно достанут. И охрана не спасет. Ему ли не знать об этом! Игорь снова на краткий миг услышал шепот черной травы, почувствовал, как гибкие стебли смыкаются вокруг него все теснее и теснее, давят и душат…
У него хватило сил сохранить лицо — положить купюру на стол, надеть пальто и вымолвить деревянным голосом:
— Ну, спасибо за информацию.
Он махнул рукой на прощание и пошел к выходу.
Когда Игорь вышел из кафе, уже вечерело — в декабре темнеет рано. Он огляделся. Ну и местечко! На Пыхов переулок похоже. Улочка узкая, дома старые, заборы какие-то понастроены… А вот на третьем этаже окно открыто и ветер колышет цветную занавеску. Странно. Не май месяц…
При мысли о том, что, возможно, там, за занавеской сидит честный парень с винтовкой, который хорошо делает свою работу, Игорь почувствовал, как сжалось сердце. Будто кто-то огромный и сильный прихватил его на миг ледяной рукой, а потом отпустил. Пока отпустил. Неуместные мысли лезли в голову. Почему-то жаль стало этого незнакомого парня. Профессионал, наверное… Или такой же обреченный смертник, каким и он сам был недавно.
«Так или иначе, я теперь — просто мишень в прицеле. И обречен все время оглядываться и прикидывать, где бы мог затаиться снайпер. Фу, да так и с ума сойти недолго! — уныло думал Игорь, идя к своей машине. — И сколько там той жизни осталось?»
Он вспомнил Гошу, Серого, Леху, красавицу Юльку и еще многих других, с кем работал и кому успел помочь. Сразу как-то веселее стало. Если жизнь была не зря , какая разница, сколько она продлится? «Да сколько есть — все мое! — Игорь приосанился и зашагал быстрее. — Врешь, не возьмешь! Мы еще поборемся».
Он почти успел, уже взялся за ручку дверцы «мерседеса», когда под левую лопатку что-то ударило остро и больно. Пальцы разжались, Игорь как-то сразу обмяк всем телом и осел в мокрую снежную кашу.
«Так вот зачем Андрюха так спешил со мной встретиться! — быстро пронеслось у него в голове. — А я-то купился, как пацан, сам побежал под выстрел!»
Последнее, что он увидел, — постепенно темнеющее серое небо над головой…
Анна шла по Тверской от Большого зала консерватории вниз, к Манежной площади, и ее серый плащ с погончиками (тот самый!) развевался при каждом шаге.
Не хотелось думать, каким образом странный психиатр по имени Шарль де Виль умудрился перенести ее в прошлое, но это случилось! Действительно случилось! В душе звучали бетховенские аккорды, и Анна легонько кивала в такт музыке. Она снова чувствовала себя удивительно молодой и счастливой… А главное — свободной!
Она с удивлением и радостью смотрела по сторонам, 6удто в первый раз оказалась здесь. Так смотрит человек, вышедший первый раз после долгого времени из тюрьмы или больницы, когда самые обыденные вещи кажутся почти чудом.
Вроде все как всегда, только вот люди одеты по-другому, старомодно как-то, и машин стало гораздо меньше, а иномарок совсем не заметно. Куда-то подевались бутики со сверкающими витринами и запредельными ценами. Нет больше рекламных щитов, не видно нищих, бомжей, уличных торговцев-лоточников и зазывал. Даже милиционеры больше не ходят по улице с дубинками и автоматами, будто солдаты в оккупированной зоне. А вот и кафе «Лира», на месте которого совсем скоро откроют первый в Москве «Макдоналдс». Похоже, она и правда оказалась в восьмидесятых.
Мимо прошла молоденькая девушка в туго обтягивающих цветных рейтузах-леггинсах, увешанная пластмассовой бижутерией и размалеванная, как индеец на троне войны. В прежние времена Аня презрительно кривилась от подобной безвкусицы, но теперь готова была расцеловать ее от внезапно нахлынувших чувств. Модные профурсетки и правда одевались так в годы ее молодости!
Она подняла руку, посмотрела на запястье… Так и есть! Шрамы исчезли! Но главное — исчезла старая тупая боль, ставшая привычной за долгие годы. Руки снова стали волшебно гибки и послушны, они подчинялись ее желаниям, но вместе с тем как будто жили своей собственной жизнью, как умные и чуткие живые существа.
Анна почувствовала, что по щекам текут слезы. Плакать ей в жизни пришлось много, но вот чтобы от радости… Только сейчас она поверила, что чудо действительно произошло.
Владик подошел к ней возле Пушкинской площади. Совсем как тогда! Она боялась этого — но в то же время была внутренне готова. Но все-таки вздрогнула всем телом, когда услышала за спиной знакомые слова с особенной, вкрадчивой интонацией:
— Девушка, вы не скажете, который час?
Она медленно обернулась, смерила его взглядом с головы до ног. Да уж, герой-любовник… Маленькие бегающие глазки, сальные волосы, низкий лоб, запах табака и дешевого одеколона — и при этом тупая уверенность в своей мужской неотразимости. Анна даже удивилась: «И что я в нем нашла тогда? Ведь доброго слова не стоит!» Она горестно вздохнула. Что ж поделаешь, в юности мы все без головы.
Видимо, было что-то такое в ее взгляде и выражении лица, что Владик даже осекся на минуту. Но потом справился с собой и продолжал все тем же «мурлыкающим» тоном соблазнителя пэтэушниц:
— Кстати — меня зовут Владислав.
Анна еще несколько секунд смотрела на него молча. Потом, неожиданно для себя самой, сказала вдруг резко и грубо, будто выплюнула:
— Отвали, козел!
Владик отпрянул от нее, как испуганный конь. Анна видела, как его самодовольная улыбка стекла с лица. Да чего уж там — она сама себе удивилась! Хорошей еврейской девочке из приличной семьи таких слов и знать-то не положено, а уж употреблять — тем более. Так выразиться могла бы разве что черноволосая стерва, которую она сама себе вообразила давеча.
— Отлично, подружка. Отшила негодяя — и что дальше?
Как говорится, помяни черта — и он тут как тут. Анна снова услышала в голове низкий женский голос с хрипотцой. Неужели он теперь всегда будет ее преследовать. Когда-то она читала, что голоса в голове — это признак шизофрении, и теперь даже испугалась.
— А перепрыгнутъ на десять лет назад — разве не сумасшествие? Ты уверена в этом?
Голос звучал устало и печально, но Анна испугалась больше. Неужели ее новая жизнь — только бред? Пожалуйста, пусть это будет не так!
— Замолчи и не мешай мне! — сказала она вслух с неожиданной злостью. — Исчезни!
Какая-то женщина с большой хозяйственной сумкой подозрительно покосилась на нее и отошла подальше на всякий случай. Анна смутилась. «Наверное, я и впрямь произвожу впечатление чокнутой, — думала она, — вон, люди шарахаются. Ничего, я привыкну. Привыкну — и все будет хорошо».
