– Да?
– Ты меня не слушаешь, – он мягко упрекнул ее.
– Нет, слушаю, – она возразила (надо же, не смутилась, не стушевалась, а именно возразила – с претензией, вызовом, покрывающими лживость. Хватило же наглости!). Макс не стал уличать ее в этой невинной лжи и сделал вид, что поверил, тем более что Инга, подобравшись, изобразила на лице предельное внимание.
…И все же она нервничает… Не заметно, не явно, но нервничает. Просто от ее неестественно выпрямленной спины, от тонких пальцев, цепко ухватившихся за вилку, от старательно опущенного в тарелку взгляда, от предельно-внимательного выражения лица, с которым она, явно в пол-уха, слушала его, веяло напряжением.
– Что-то случилось?
– Нет, – Инга вскинула на Макса удивленные глаза и поспешно ответила. Слишком поспешно.
– Ты почему-то нервничаешь. Я прав?
– Нет, – она улыбнулась – снова натянуто, неестественно и бросила короткий взгляд на соседний столик.
Алексей, как Инга и предполагала, заметил ее. Он не стал делать вид, что они не знакомы, коротко и растерянно кивнул в знак приветствия, но тут же, поздоровавшись, отвернулся – слишком поспешно, будто сбегая. Секундный перехлест взглядов, моментальное узнавание, короткая вспышка одинаковых воспоминаний. Вот так встреча… Она – с другим кавалером, он – с другой дамой. Сюжетец, во всю используемый режиссерами в дешевых мелодрамах и таких же дешевых музыкальных клипах с претензией на шедевр и хит. Затасканный, замусоленный, затертый до дыр сюжетец, настолько «кинематографический», что кажется уже неуместным в реальной обыденной жизни, но все же взятый из жизни…
– И все-таки ты нервничаешь. Из-за них? – Макс, кивнув в сторону соседнего столика, не спросил, а уверенно припечатал. Инга вздрогнула и выронила вилку. Вилка упала ей на колени, испачкав салатной заправкой платье.
– Черт, – она тихо выругалась и потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть подол. – Макс, я отойду в уборную, замою пятно.
Алексей, не обращая внимания на Машу, недовольно поджавшую при виде приятельницы губы, проследил за Ингой взглядом. Она прошла по проходу между столиками, старательно не взглянув в его сторону. Он проводил взглядом ее прямую и звенящую напряжением, как натянутая струна, спину и, немного поколебавшись, извинился перед Марией и тоже направился в сторону уборной.
Когда Инга вышла из дамской комнаты, она практически нос к носу столкнулась с Черновым. От неожиданности она ойкнула и выронила платок, которым только что оттирала в туалете испачканный подол платья.
– Держи, – Алексей опередил ее и сам поднял платочек.
– Спасибо.
В тесном «предбаннике» разойтись было сложно, не задев друг друга. Высокий и крупный Алексей загораживал Инге проход, мешая ей пройти в зал ресторана.
– Ты меня что, специально тут караулил?
– И не надейся, – он усмехнулся и по-свойски приподнял пальцами ее подбородок. – Пописать, как и ты, вышел. Тоже захотелось.
– Не трогай, – она раздраженно дернула головой, скидывая его пальцы. Алексей снова усмехнулся и опустил руку.
– Ну да, конечно, ты же ведь такая нежная мимоза. Не нравятся прикосновения мужчин. Интересно, а ему ты сказала? – он кивнул в сторону зала, в котором Инга оставила своего спутника.
– Не твое дело. Маша уже наверняка волнуется, почему ты так долго ходишь… писать.
– А это тоже не твое дело.
– Алексей, скажи, ты специально караулили меня здесь, чтобы еще раз обидеть, оскорбить? – она сменила взвинченный тон на более спокойный, что далось ей не легко. – Тебе хочется портить этот вечер и себе, и другим людям? Мало того, что ты сейчас себе испортил настроение, споря со мной и пытаясь вновь оскорбить, ты сейчас испортишь настроение и Маше, которая наверняка ждала от этого вечера романтики. А цель-то ведь такая ничтожная – испортить настроение всего лишь мне, а затрачена на нее вся тяжелая артиллерия…
– Умная, ничего не скажешь, – Алексей усмехнулся и снова кивнул в сторону зала:
– У тебя с этим… свидание?
– Ну, если ты внимательно читал статью в журнале, должен понимать, что у меня не может быть с ним свидания, – Инга невинно пропела и попробовала протиснуться между стеной и Алексеем. Тот тут же загородил ей проход рукой.
– Алексей, пусти! Как дети, ей-богу… Машка тебя уже заждалась, не хватало, чтобы она сюда пришла и… испортила окончательно себе настроение.
– С Машей у нас деловое свидание. Если она хочет получить у меня работу, должна быть терпеливой. Или ты беспокоишься больше, что заждались тебя? Так у тебя тоже не свидание… С этим «кавалером»… – Алексей улыбнулся, но руку все же опустил, давая Инге возможность пройти.
– Знаешь, по крайней мере, он, в отличие от некоторых, не упал бы в обморок и не закатил скандал, увидев грязную статейку в желтой прессе. Материал в статейке мог бы оказаться и старым, и сфальсифицированным. Видно сразу, Чернов, что ты не читаешь газет и журналов, а только просматриваешь свои рыбные хроники. Если бы ты иногда пролистывал журналы, то не стал бы принимать все там написанное за чистую монету! Там вполне могли бы написать, что я и террористка, и инопланетянка, и что у меня три ноги, и ты бы во все это безоговорочно поверил? И я не верю, Чернов, что ты не проверил меня через свою службу безопасности, прежде чем отпускать со мной свою дочь! И то, что ты запретил мне видеться с Лизой – это проявление задетого мужского самолюбия! Ну как же, про девушку, к которой у тебя возник сексуальный интерес, написали, что она – лесбиянка! Ты, Чернов, поступил, как глупый мужик с комплексами, а не как хороший и рассудительный отец. И странно то, что ты поверил больше статье, а не… мне. И не своим собственным ощущениям.
Она, закончив и не дожидаясь его ответа, поспешно протиснулась между растерянно замершим Алексеем и стеной и торопливым шагом направилась в зал.
– Инга, подожди! – Алексей спохватился слишком поздно. Она не оглянулась – не услышала или просто не захотела оборачиваться. Быстро подошла к своему столику, что-то сказала парню, с которым была в ресторане и, не дожидаясь того, направилась к выходу. Парень засуетился, махнул рукой официанту, торопливо расплатился за заказ и выбежал следом за девушкой.
– Чернов, ты что, влюбился? – Мария как-то недоверчиво и скептически хмыкнула, когда он вернулся к ней за столик. И Алексей, особо и не вслушиваясь в ее вопрос, рассеянно кивнул.
При первом взгляде на мужчину, неподвижно замершего на ковре в позе «лотоса», можно было подумать, что он – не живой. Он уже долгое время сидел без малейшего движения, устремив остекленевший взгляд на зажженные на импровизированном «алтаре» свечи. Казалось, он даже не дышал. Человек, до этого ни разу не наблюдающий медитацию, принял бы его за мертвого. Но он и был практически мертвым с физиологической точки зрения: дух его витал за пределами сознания, а здесь, в этой комнате-храме, находилась лишь физическая оболочка.
