В коридоре пахнет нафталином и шерстью. Люминесцентная лампа, прикрепленная к шкафу, периодически мигает, отчего становится не по себе.
— Так куда ты дел этого горемыку? — спрашивает Сергей Михайлович и улыбается, оголив зубы. Его глаза лихорадочно блестят.
Коля молчит, раздумывая. Сказать или не сказать?
— Я его убил.
Наступает тишина, нарушаемая лишь слабым гудением лампы. Коля впивается взглядом в глаза Сергея Михайловича. Ситуация накаляется. Дед без вопросов уходит в комнату, шаркая тапками. Через десять секунд возвращается. Протягивает телефон.
Лампа перестает моргать, и страх Коли уходит.
— Ну и поделом этому уроду, — на выдохе говорит Сергей Михайлович.
Коле удается набрать номер экстренной службы, хотя руки дрожат, а в пальцы словно воткнули металлические спицы.
Гудок. Еще гудок. А потом в трубке раздается писк, и телефон подыхает.
— Блядь, — с раздражением говорит Коля.
— Что такое?
— У вас тоже телефон не работает.
— Дай-ка сюда.
Коля протягивает трубку старику и прислоняется спиной к шкафу. Обстановка у Сергея Михайловича что надо: на стене красуется картина с медведями, потолок украшен лепниной, возле двери, ведущей к комнатам и кухне, стоит горный велосипед. Квартира у деда трехкомнатная. Недавно сделали ремонт.
— Действительно не работает, — говорит Сергей Михайлович и смотрит на трубку так, словно не понимает, откуда она взялась в руках. — Разрядился, наверное. Щас принесу сотовый.
Коля не знает, что делать. Он трёт виски в попытке унять боль в голове. Но тщетно. Мысли сбиваются друг с другом с грохотом и скрежетом танков. Если и мобильник деда не будет работать, то стоит тогда попросить Сергея Михайловича помочь вынести труп из квартиры. Не оставлять же мертвяка и дальше гнить на полу?! Пусть уж лучше цветет и пахнет на лестничной площадке.
В коридоре вновь появляется Сергей Михайлович. Коля берёт из холодных рук мобильник и звонит. И ситуация повторяется: на третьем гудке телефон умолкает. На дисплее появляется надпись «нет связи».
— Не работает, Сергей Михайлович.
— Может, обрыв на линии какой? Подожди минут тридцать, а там телефон оживет.
— Хорошо.
— Что делать собираешься?
— Надо вынести труп на лестничную площадку, — отвечает Коля. — А если Маша проснётся и заглянет в коридор? Да и Алена вся на нервах.
— Дельная мысль.
— Поможете?
— А как же. Я быстро, щас только оденусь и к тебе приду.
Коля поднимается к себе в квартиру. Труп по-прежнему валяется на полу. Алёна сидит на стуле возле двери дочери. В руках мучает телефон.
За сегодняшнюю ночь она словно постарела лет на пятнадцать: исчез блеск в глазах, лицо стало дряблым, появился второй подбородок, побледнели губы. И тушь, растекшаяся по щекам, делает Алену еще более некрасивой. Коля ловит себя на мысли, что впервые чувствует к жене отвращение. Ему хочется скривиться от одного взгляда на неё.
— Позвонил? — спрашивает она.
— Нет. Не ловит. Сейчас придет Сергей Михайлович и поможет перенести труп на лестничную площадку.
Через несколько долгих минут в дверном проёме появляется старик. Махровый халат он сменил на черные джинсы и красную футболку. Шрам, тянущийся от левой ноздри до уха, в свете лампы кажется дохлым белёсым червём. Так сразу и не скажешь, что старику в этом году стукнуло семьдесят лет. Он подтянут, нет даже намека на пивной животик; руки все еще крепки. Лишь по поредевшим седым волосам да по паутине морщин на лице можно приблизительно угадать возраст Сергея Михайловича. Коля дал бы ему лет пятьдесят, не больше. Старый чертяка хорошо сохранился.
Сергей Михайлович взглядом впивается в труп. Мертвяк выглядит ужасающе: вместо лица — кровавое месиво, кожа приобрела синюшный оттенок с желтыми крапинками. Не скажешь, что раньше этот кусок мяса был соседом-алкоголиком.
— Это ты его чем приложил? — спрашивает Сергей Михайлович.
— Ничем, — отвечает Коля.
— Он сам, что ли, несколько раз об косяк ударился?
— Нет. Его голова словно взорвалась. Сама взорвалась. Я ничего не делал с ним. Алёна подтвердит, — Коля тараторит так быстро, что проглатывает окончания слов.
Сергей Михайлович хмурится. Не верит. Коля уже жалеет, что попросил помощи у старика.
— Николай, ты хватаешь за руки, я за ноги.
— Хорошо.
* * *
Коля тяжело дышит. Лицо красное от натуги, руки дрожат, пальцы побелели. Кажется, что мертвое тело весит не меньше пятисот килограмм.
— Кидай его на пол, — хрипит Сергей Михайлович. Он то и дело облизывает губы. — На счет три. Раз. Два. Три!
С облегчением Коля отпускает испачканную в крови майку трупа. Чавкает. Голова мертвяка с глухим стуком ударяется о бетонный пол.
Всё! На губах Коли появляется улыбка. Они сделали это! Как же тяжко…
— Ты как? — спрашивает старик. Лицо его покрыто красными пятнами. На лбу выступают капельки пота. Однако дышит Сергей Михайлович спокойно. Руки не трясутся. И выглядит не таким замученным как он.
— Хорошо, — с трудом удается выдавить Коле. Дрожь в теле не проходит. — Всё хорошо.
Лампа на лестничной площадке светит ярко. Труп можно рассмотреть во всех подробностях. Майку покрывают жирные пятна, во многих местах она прожжена насквозь. Ногти на руках давно не подстригали. Спортивные штаны испачканы в грязи, от паха до левого кармана тянется след засохшей слизи, словно его оставила улитка. Носки в маленьких дырках. На пятках болтаются нитки.
На площадку выходит Алёна.
— Телефон по-прежнему не ловит, — как бы невзначай говорит она и впивается взглядом в труп. Даже не моргает.
— Может, к другим соседям постучаться? — спрашивает Сергей Михайлович. Но понимает, что ляпнул глупость, и словно в оправдание произносит: — Хотя и у меня, и у вас не ловит. Что-то случилось на линии.
Коля молчит. Нет никакого желания понапрасну раскрывать рот. Слова в данный момент не помогут.
Что делать? Идти в полицейский участок? «Извините, вы не могли бы помочь? Мой сосед хотел меня убить, но у него взорвалась голова, и, чтобы не запачкать любимый тещин ковер, я перетащил тело на лестничную площадку. А еще я побывал у него в квартире. Сосед расчленил свою жену, видимо, в пьяном бреду».
