Евгения Грановская - Демоны райского сада

Ознакомительная версия.

Глеб несколько секунд молчал, потом сказал:

– Хочешь еще одну подсказку?

– Какая неслыханная щедрость! Ну, давай.

– Директор детского дома, в котором воспитывалась Ольга, имел слабость к хорошеньким девочкам. Однажды он положил глаз на Ольгу. А на следующий день его нашли мертвым – кто-то воткнул ему отвертку в живот.

Маша помолчала.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что у Ольги был ангел-хранитель. – Глеб отпил глоток коктейля, облизнул губы и добавил: – Детский дом – неплохое место, чтобы спрятать там ребенка. Прости, но больше я тебе ничего не скажу.

– Я в любом случае не могу тебя больше слушать. Мы взлетаем.

– Счастливого полета, королева эльфов!

– А тебе удачи в поисках подземных сокровищ, гном Гимли!

Глеб засмеялся, отключил телефон и швырнул его на журнальный столик. Потом посмотрел на бутылку водки, стоящую рядом, перевел взгляд на бутылку с тоником и решил смешать себе еще один коктейль.

За Машу Любимову он был спокоен. Она обязательно раскопает то, что сумел раскопать он сам. И сделает это быстро.

Думая об этом, Глеб с удивлением поймал себя на том, что все еще гордится ею. Совсем недавно он попытался поступить как взрослый, ответственный человек и предложил Маше выйти за него замуж. Реакция Любимовой была, мягко говоря, нетривиальной. Сначала она удивилась и долго не могла поверить, что он серьезно. А когда поверила – так же долго смеялась. А когда закончила смеяться, просто сказала ему:

– Корсак, не сходи с ума! Ты никогда не станешь хорошим мужем. И кстати, верни кольцо тому, у кого ты его украл. Неужели ты и правда думал, что я буду носить на пальце этот слиток чужого горя?

Только тогда до Глеба наконец дошло, что между ними все кончено – окончательно и бесповоротно и ему здорово повезет, если они с Машей останутся друзьями.

Глеб смешал себе коктейль: треть стакана водки, треть – тоника. Выжал в него сок из половинки лимона и швырнул несколько кусков колотого льда. Затем взболтал содержимое, откинулся на спинку кресла и с наслаждением выпил первый глоток.

К тридцати девяти годам Глеб Корсак, искатель приключений, игрок и авантюрист, пришел к выводу, что быть арбитром не менее интересно, чем быть полноценным участником игры. Роль всезнающего очевидца событий доставляла ему наслаждение.

– Вероятно, это и называют зрелостью, – сказал сам себе Глеб и запил глубокомысленную сентенцию хорошим глотком коктейля.

Корсак не ошибся в Маше Любимовой. Уже через несколько часов она знала все, что знал он, и даже больше. Правда, для этого ей пришлось напрячь Стаса Данилова и еще двух полицейских-оперативников, но это уже нюансы.

В тот же день майор Любимова и капитан Данилов вошли на территорию тщательно охраняемой частной психиатрической клиники «Дубрава». Миновав все кордоны, они проследовали прямо к кабинету главврача.

Постучались, услышали «да» и вошли в кабинет.

– Здравствуйте! – поприветствовала Маша человека в белом халате, сидевшего за столом. – Я из полиции. Майор Любимова. Мария Александровна. А это – мой коллега, капитан Данилов.

Стас коротко кивнул в знак приветствия.

Врач, худощавый, долговязый тип лет пятидесяти, оторвал взгляд от бумаг, разложенных на столе, и взглянул на Машу и Стаса. У него были обвисшие усы и жидкая бородка, но взгляд серых глаз отличался необыкновенной твердостью и остротой.

– Игорь Константинович Соломатин, – представился он. – Проходите, пожалуйста!

Маша и Стас сели в предложенные кресла.

– Чем обязан? – спросил главврач.

– Мы хотели бы расспросить вас об одном пациенте, – сказала Маша.

– Пожалуйста. Как его имя?

– Роман Родионович Вольский.

По лицу Соломатина пронеслась тень.

– Э-э… Что конкретно вас интересует? – уточнил он.

– Все, – сказала Маша. – Просто расскажите мне о нем, а если мне что-то будет непонятно – я задам вопросы.

– Что ж, хорошо… – Главврач откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Начнем с того, что он на принудительном лечении…

– Да, я в курсе. Он отбывает у вас срок за убийство жены и маленьких дочек.

– Для меня он прежде всего больной человек, а не преступник, – сказал Соломатин.

– Само собой, – усмехнулась Маша. – Продолжайте.

– Да вы и сами все знаете. Двадцать с лишним лет назад Вольский сжег свой дом вместе с находившимися внутри женой и дочками-близняшками. Сам он выжил, хотя получил сильные ожоги. Потом было расследование и суд. Его признали невменяемым и направили на лечение. С тех пор он у нас.

– И как?

– Что как?

– Он выздоравливает?

– Пока видимых улучшений нет.

– Напомните мне, пожалуйста, его диагноз.

– Пожалуйста. Параноидальная шизофрения, отягощенная комплексом вины.

– Ясно. Игорь Константинович, я хочу с ним поговорить.

И вновь по худому, заросшему усами и бородой, лицу Соломатина пробежала тень.

– Я не уверен, что это будет разумно, – твердо произнес он.

– И все же я вынуждена настаивать, – сказала на это Маша не менее твердым тоном. – Я расследую убийство человека и уверена, что показания Вольского помогут мне раскрыть это дело.

– Сегодня у него был приступ. Он все еще находится под действием седативных препаратов. Не знаю, сможет ли он с вами говорить.

– Сделайте ему укол. Такой, от которого он придет в себя.

Тут лицо главврача вытянулось от изумления.

– Вы… просите о невозможном, – выговорил он.

– Я снова вынуждена настаивать.

Он нахмурился и отчеканил:

– Не думаю, что у вас есть такие полномочия.

Маша и Стас переглянулись.

– Два года назад ваше имя упоминалось в связи с делом о краже наркотиков, – небрежным тоном проговорил Данилов. – Тогда вам удалось отвертеться. Но у меня есть показания одного наркодилера, которые помогут возобновить дело и уличить всех, кто в нем был замешан, – включая медицинский персонал вашей клиники.

Соломатин долго смотрел на Данилова, потом перевел взгляд на Машу и сипло проговорил:

– Вы не понимаете. Если я сделаю ему укол, приступ может повториться. В еще более тяжелой форме.

– Придется рискнуть, – сказала Маша.

– Что ж… Вся ответственность будет лежать на вас.

– Мы не боимся ответственности, – объявил Стас.

Спустя полчаса они сидели на белых стульях в комнате «пациента номер один». Он сидел напротив, на таком же белом стуле, но крепко затянутый в смирительную рубашку.

Маша снова взяла инициативу в свои руки, предоставив Стасу и доктору Соломатину молча наблюдать за беседой. Соломатин смотрел на нее хмурым взглядом. Стас весело болтал закинутой на ногу ногой, словно сидел не в палате умалишенного, а в гостиной дружеского дома.

Ознакомительная версия.