Поднявшись и заставив этим трех женщин потупить взгляд, Левша оказался одного роста с Артуром.
– А разве ты на моем месте испытывал бы другие желания?
– Он останется здесь, – закончил разговор Артур. Развернувшись, он направился на пляж и, стягивая через голову майку, крикнул: – Ночью станет ясно, кто ты.
Пятеро из них купались в океане. Левша продолжал сидеть, переживая свое унижение. Боль в затылке и шее почти прошла. Несколько раз он пытался сосредоточиться и понять, в какой части острова он находится. Но здешний пейзаж был настолько одинаков, что ему казалось, вот-вот из-за кустов выйдет Дженни. Вспомнив о ней, он мотнул головой. «Побрился, лох…» Нет, пусть уж лучше Дженни не выходит. Лучше бы вышли Макаров с доктором.
– Дадите вы мне наконец закурить или нет? – рассердился он.
– Здесь никто не курит, – был ответ одного из охранников.
– Я не понял ответа.
– Здесь ни у кого нет сигарет, понятно? Мы некурящие! А что, ваши тоже курят?
Левша облизал губы и покосился на бутылку «Перье». Поймав его взгляд, второй охранник, парень в мятых белых брюках и рубашке нараспашку, нехотя встал и стал свинчивать пробку. Скрутил, вставил горлышко в рот пленнику. Тот всласть напился и, пока пил, рассматривал груду полных бутылок, лежащих в тени кустов.
– Спасибо, добрый человек.
– Заткнись! – огрызнулся тот. – Я бы с удовольствием тебя живьем закопал.
– За что? – удивился Левша, все время разговора чувствуя на душе какую-то тяжесть. Она висела где-то внутри, и он, как ни силился, не мог заставить себя оформить ее в мысль.
– Когда ночью придут твои, ты умрешь первым, клянусь. – Парень скинул рубашку, закинул ее себе на плечо и ребром ладони провел по горлу.
– Нельзя на себе показывать. И все-таки, ребята, у кого-то должна найтись хоть одна сигарета. Может, спросите у своих?..
– Он идиот, – не глядя на Левшу, сказал второй. Чтобы закрыть тему, он подошел и дернул веревку, зная наверняка, что это причинит пленнику если не боль, то неудобство. – Ты оглох или беспросветно отупел после палки? Тебе же сказали – здесь никто не курит!
– Здесь действительно никто не курит… – раздался тихий голос, и Левша увидел ту самую девушку, с синими глазами.
Мысль наконец сформировалась.
– Я… – выдавил Левша, – я не слишком погрешу против истины, если предположу, что ни у одного из вас нет ни спичек… ни зажигалки?
Вокруг Левши, всюду, куда достигал его взгляд, расстилался океан. Волны нехотя выползали на берег, впитывались в песок, теряя блеск, и песок светлел, но не до конца. Через несколько мгновений наползала следующая волна, и песок снова становился темным. И снова светлел…
– И все-таки интересно, – губы Левши дрогнули, по лицу пробежал тик, – как с нами может быть связана погнутая сережка в ухе этой несчастной девочки… Вот скот, он бьет ее…
– Что ты сказал?
Левша поднял голову и посмотрел на потяжелевшее солнце.
– Я хотел узнать, что, быть может, у кого-то из вас завалялась за подкладкой хоть одна спичка?
Пальмы потрескивали над головой Левши жесткими листьями, и рядом с ним не было ни одного, кто заметил бы в его глазах ужас.
– Зачем нам спички и зажигалки? – совсем уж тихо спросила, присаживаясь перед ним, очаровательная синеглазая женщина. Ее волосы лежали на хрупких, словно фарфоровых плечах, и уже не было возможности оценить работу парикмахера по мелированию – они были влажны и однотонно темны. – Здесь никто не курит, а ночи теплые. Единственное неудобство – рыбу приходится есть сырой. Хотите пить, чудовище?
И она протянула Левше бутылку «Перье».
Они слышали выстрелы. И когда все затихло, Гоша взял Донована за плечо и потряс. Но тот сидел на траве как истукан, словно неподвижностью своей опасался привлечь внимание того, во что стрелял Макаров. И даже когда Гоша схватил его за руку и оторвал от земли, взгляд доктора был неподвижен, почти мертв.
Облако освободило территорию острова от своего плена. Донован очнулся от крика попугая.
– Что, что там происходит?.. – спросил он таким голосом, словно от него хранили тайну, и только мольба могла заставить Гошу развязать язык.
– Уже ничего…
– Но вы слышали?
– Это был лишний вопрос, доктор.
Донован покачался и направился в сторону зеленеющих вдали гор.
– Вы знаете, куда идете? – удивился Гоша.
– Нет, просто я думаю, что нам… нужно идти куда-то… По крайней мере… он так хотел.
– Не торопитесь оплакивать Макарова, он сильный человек.
– Но вы же слышали?
– Я знаю одно: пока мы не в лесу, мы в безопасности. Иначе нас давно бы уже…
И он, коротко оглядевшись, пошел вдоль джунглей. Донован догнал его через десять шагов.
– Эти… Я не знаю, кто это… Что им нужно? У вас есть мнение на этот счет?
– У меня есть мнение, что это, возможно, не люди.
– Тогда кто?
– Жаль, что Макаров не успел нам сообщить это.
Когда воздух стал чуть гуще и запахи усилились, а в бутылке воды осталось на два глотка, Гоша посмотрел на небо. Словно капризная женщина, оно из ослепительно-голубого перекрасилось в мягко-голубой. Еще час – и оно помутнеет. Вечер еще не был заметен, но явно предполагался.
– Сколько времени мы уже в дороге?
Это был последний привал. Гоша понимал, что ни у него, ни тем более у доктора нет сил продолжать этот поход. Отсутствует главное – информация о конечной точке поисков. Быть может, они прошли бы еще пятьдесят километров, быть может, еще пятьдесят они проползли бы, но для этого нужно было точно знать, что впереди их ждет вода, пища и безопасное место для сна.
Донован сделал попытку подняться, но не смог и виновато посмотрел на своего спутника.
– Девять часов, если верить моим часам.
– Вы верите?
– Простите? – переспросил Гоша, сбитый с мысли, которую так и не успел поймать.
– Вы верите в бога?
– В святого духа, отца, сына и царствие небесное? – уточнил Гоша. – Вы знаете, временами. Иногда мне кажется, что это они помогают мне проживать жизнь ненужную и бестолковую, а временами я бываю уверен, что их нет. Трудно верить, когда ожидания не вознаграждаются, а еще труднее убеждать себя в том, что это промысел божий.
– Я говорил Макарову, но сейчас… Сейчас я думаю, что можно сказать и вам. Две мысли не дают мне покоя.
– Буду рад, если вы поделитесь ими, тем более что нам все равно нужно отдохнуть.
Скрутив пробку, Гоша сделал один глоток и передал бутылку с последним доктору. Тот степенно, как и следовало ожидать от джентльмена, выпил. А потом бросил звенящую пустотой бутылку в траву. И снял очки, чтобы протереть их от пота. Донован так сильно потел, что даже его пронзительные глаза, казалось, источали росинки влаги. От этого очки становились мокрыми изнутри и утрачивали свою функцию.
