— Так оно и было, — подтвердила я. — Элва полила цветок в кухне. Когда я зашла к ним в три, земля в горшке была влажная, а занавески в спальне открыты. Эти два дела она сделала перво-наперво, когда приехала домой. В гостиной на окнах были сняты шторы. В тот день я не обратила на это внимания, зато в среду заметила. Я тогда решила, что Элва затеяла весеннюю уборку, но на самом деле Т. Л. заворачивал в них труп.
До всего этого я додумалась самостоятельно. Клод патетически воздел над головой руки-грабли, а затем, приняв прежнее расслабленное положение, сообщил:
— Сегодня Элва рассказала мне, что, вернувшись в тот день домой, она отнесла в квартиру чемодан, а мужу предоставила разбирать остальной багаж, сразу полила цветок и отдернула занавески. — Он приподнял над головой воображаемую шляпу. — В коридоре она услышала голоса. Обе двери, их и Пардона, были распахнуты: Т. Л. заглянул к домовладельцу, чтобы заплатить за квартиру. Пардон уже знал о суде и о вынесенном вердикте от своего приятеля, живущего в округе Крик. Вместо того чтобы посочувствовать Йоркам, на плечи которых обрушилась такая трагедия, он предпочел повторить им то, что высказала на процессе жена Мюррелла об их внучке. Вот этого Т. Л., переживавший, наверное, худший в своей жизни день, как раз и не смог стерпеть. У них началась перебранка, и Т. Л. дал Пардону зуботычину. Тот попятился и натолкнулся на диван в прихожей. Т. Л., раззадоренный словно цепной пес, кинулся следом, намереваясь наподдать соседу еще раз по челюсти, но Пардон, поскользнувшись, повернулся к нему боком, и Т. Л. припечатал его по шее. Он вложил в удар всю свою ярость и раздробил Пардону горло.
— Потом они спрятали его в вагончике, — заключила я.
— Да. Т. Л. вбежал к себе в квартиру, не замечая Элвы. Ни слова не говоря, он содрал с окон занавески и тут же бросился в квартиру к Пардону. Элва поспешила за ним. Вдвоем они завернули труп в шторы, погрузили в прицеп — тогда-то и выпали ключи из кармана — и принялись колесить с ним по округе. Оба паниковали, просто обезумели и не знали, что предпринять. Йорки никогда не преступали закон. Они хотели оставить тело в каком-нибудь тупичке, чтобы создалось впечатление, будто домовладельца убил не кто-то из жильцов, а посторонний человек, но потом поняли, что нужно обеспечить себе алиби. Их раннего приезда никто не видел, поэтому если Пардона обнаружат неподалеку от дома, то задумка сработает. Пока они разъезжали вместе с трупом, к Пардону пришел Том и принес чек. Дверь была открыта, хозяин отсутствовал… Затем Йорки вернулись, остановились у черного хода, выгрузили тело и снова перенесли его в квартиру Пардона.
— Как же они упустили момент, когда в дверь постучалась Дидра? — удивилась я.
— Элве сделалось дурно, — пояснил Клод, разглядывая руки. — Она побежала к себе в ванную, за ней и Т. Л. Пока Элва боролась с тошнотой, Дидра успела уехать на работу. Йорки так и не узнали, что она видела их прицеп, — к счастью для нее. Элве полегчало, и они были таковы. Даже не подумали выбросить шторы, в которые был завернут труп, не учли, что нитки из разодранного кармана Пардона должны были остаться в их вагончике, забыли и о жильцах, которые приходили в тот день платить за жилье и не заставали хозяина дома. Дверь в его квартиру им закрыть не удалось, потому что надо было вечером снова туда попасть, а ключи они потеряли… Судя по всему, под воздействием шока Йорки продолжали кататься где придется и вернулись домой, как и планировали, около семи или восьми вечера. Разобравшись с багажом, они, разумеется, потолковали меж собой и решили, что Пардона логично оставить где-нибудь неподалеку от дома — там, где он, в принципе, мог прогуливаться и встретиться с грабителем. Дендрарий годился лучше всего — единственное благоразумное их решение. Т. Л. вспомнил о твоей тележке. Он не раз видел ее на тропинке в дни сбора мусора и втайне желал иметь такую же. Йорк выждал до самого глухого часа ночи, справедливо рассудив, что в это время все жители Шекспира крепко спят, но самую малость просчитался.
— А когда ты понял, что убил не Норвел?
— Когда увидел, как Т. Л. бросился на тебя из вагончика. — Клод лукаво улыбнулся. — Сначала я думал, что это Норвел прятал тело в прицепе Йорков, которые чувствуют за собой вину за сокрытие этого факта. Я до конца отказывался верить, что они преступники.
— А я знала, что это Йорки, — спокойно заявила я. — Из-за штор.
— Так просто взяла и вычислила?
— Раз у Элвы исчезли с окон шторы, значит, для этого имелась причина. Между прочим, только Т. Л. было под силу сорвать их с крючков. Если бы Элва знала заранее, что он затевает, то подсуетилась бы и всучила бы ему хотя бы простыню или скатерть — их пропажи я не заметила бы. Но мне бросились в глаза их голые окна, — сонно мямлила я. — Еще то, что кто-то полил цветок.
— Но, Лили, зачем ты сунулась в их вагончик?
— Мне нужно было его осмотреть, — пояснила я, чувствуя, что глаза сами собой закрываются, с усилием разомкнула веки и продолжила не совсем внятно: — Кстати, почему ты не знал, что Т. Л. был в вагончике?
— Знал, — ответил Клод, искусно маскируя раздражение. — Я ждал, пока он выйдет наружу вместе с уликами. В вагончике он уничтожить их не мог — ему пришлось бы отнести их к себе. А ордер на обыск автоприцепа мне получить не удалось — слишком мало было доказательств.
— Хорошо. Я отключаюсь…
— Еще один вопрос.
— Мм?..
— А как же быть с наручниками на ступеньках у Дринкуотеров? К чему эта дохлая крыса?
— Это проделки Теи. Я почти не сомневалась в этом с тех самых пор, как Маршалл поведал мне об ее тайной жизни, а окончательно уверилась, когда пришла к выводу, что ты пригрозил снести голову тому сослуживцу, который рискнет болтать о моем прошлом. Но Том Дэвид к тому времени уже успел все выложить своей ненаглядной милашке. Он, правда, запретил ей трепаться об этом, но она уже знала и решила хорошенько меня помучить. Как только я отгадала ее замысел, то совершенно перестала беспокоиться по этому поводу. Со старушкой Теей я как-нибудь управлюсь. — Я заговорщицки покосилась на Клода.
— Тайная жизнь? — с надеждой переспросил он. — У Теи Седака такая имеется?
— Как-нибудь потом расскажу, — пообещала я.
— Лили, я слышал, будто Маршалл завтра возвращается, — спохватился Клод, когда я уже погружалась в объятия сна. — Что ты теперь будешь делать?
— Спать, — пробормотала я и тут же выполнила свое намерение.
Прямой удар ногой. (Здесь и далее прим. перев.)
