Замерли возчики, не поймут: мороз пробирается под тулупы или страх замораживает спины, останавливает сердца угрозой смерти…
Вдруг видят обозники, мелькает в далекой темноте огонек, маячит искрой светлячка ночного. «Смотрите, братцы! Гляньте!» — кричит старший ямщик Артемий. Заметили и прочие путники, зашумели, зовут к себе гостя ненаглядного. Да вот и вышел из вихря снежного человек. Одет в шубу ланьей кожи с капюшоном, на ногах унты с длинными голенищами. Держит человек этот в руке яркий фонарь дорожный. Светит фонарь далеко сквозь пургу снежную. Обрадовались обозники, попросили пришельца указать путь в безопасное место для ночлега. А он как будто все знает давно, рукой знак подал, чтобы ехали за ним следом.
Ожили люди, стегнули коней, тронулись тяжелые сани за человеком с фонарем. Вскоре и поворот нашелся, выехали сани на бережок, потом к лесу, вправо свернули. Удивился старший возница Артемий месту незнакомому. Выступила вдруг из мрака ночного огромная каменная гора. Хотел Артемий крикнуть обозникам, чтобы побереглись, повернули, да тут озарил яркий свет вход в пещеру. Высокий свод каменного пролома позволял проехать любой повозке вместе с лошадью. Весь обоз торговый поместился в пещере и еще места много осталось. Мороз и вьюга снаружи злятся, а в пещере тихо, спокойно. Развели побыстрее огонь жаркий, согрелись, перекусили, да и вспомнили, что забыли поблагодарить своего спасителя. Оказывается, молодой паренек вывел купцов к пещере.
Обещал парень утром зайти, фонарь свой на выступ каменный поставил, чтоб светил гостям торговым.
Отдохнули люди, коней накормили, убежище свое рассмотрели. Приняла путников просторная, сухая пещера. Присмотрелись купцы и ахнули: стены и своды пещеры словно во дворце каменном, прозрачном с золотыми жилками. Горят внутри камня зернышки золотые, сверкают искорками. Удивились люди чуду природы. Хотели достать золото из стены пещерной, каменной. Стучат, долбят инструментом разным, а отбить ни крошки не могут!
Подошел и ямщик Артемий, большой силы человек. Размахнулся, ударил по камню чудному железным топором. Да не тут-то было! Не осталось даже и царапины на гладком стеклянном камне. Свечу зажгли, поднесли к стене пещерной. Бегут дорожки золотых искр, разбегаются по минералу невиданному. Красота! Поняли купцы, что богатство природы для всех предназначено, украшением сибирской земли служит.
Настало ясное утро, выглянуло солнышко. Пришел попрощаться со спасенными тот, кто из беды вывел. Познакомились с ним купцы. Оказалось, что спас их молодой внук егеря здешней тайги. Время не сохранило имя отважного паренька, но о делах его говорят и сегодня, бессмертна доброта его. Сам взялся молодой сибиряк заботиться о заплутавших путниках. Мудрый дедушка его учил поступать так, помогать людям.
Поблагодарили купцы юношу сердечно и спрашивают: «Зачем награды не требуешь? Золотых монет можем дать, тканей заморских. Купцы мы богатые, много товаров у нас разных».
Улыбнулся таежный спасатель: «Ничего мне не надо, все тайга дает! Товары свои по Богу продавайте, недорого, людям на радость. Счастливый путь!» Пошел паренек к избушке на берегу Кана, где жил вместе с дедом. Долго видели купцы, как вьется над избою веселый дымок.
Дивились люди торговые благородству юноши, не страшащемуся ни мороза, ни бурана снежного, ни зверя таежного.
Вспомнили, что в городе Енисейске, в приезжем доме, рассказывали им про таежного спасателя, старика древнего. А это молодой парень! Однако, внук взялся дедушке помогать.
Повезли торговые люди товары в глухие места и в обжитые города. Всюду добром вспоминали парня, таежного спасателя. Всем говорили, что изобильна Сибирь и богата, но главное, что люди богаты там добротой великой и бескорыстием. Да будет так всегда!
Историю о нетающих льдинах рассказали мне охотники, сохранившие предание, как память о древних предках своих.
По быстрой реке Кан проходил зимний торговый путь, или зимник. Торговые люди везли в обозах по зимнему торговому пути много полезных вещей: ружья охотничьи, порох, ткани, одежду, посуду, даже станки ткацкие. Время стерло в памяти народной имена первопроходцев, но дела их остались навечно. На берегу Кана стоял дом сибирского татарина, по имени Епанчи. Его потомки, в городе нашем живущие, уверяют, что дом построил еще отец Епанчи, в 1830 году. В то время различали татар качинских, кизильских, кайбальских, теперь забайкальских, минусинских. Из каких был татарин Епанчи, история не сохранила известий. Но то, что он жил не в юрте, не кочевал вслед за пушными зверями, на которых охотился, а устроил себе просторный дом, свидетельствовало о незаурядных способностях. Охотился Епанчи на горностаев, куниц, белок, чернохвостых и простых. Снаряжение охотничье сам готовил: лук упругий, длиной в два аршина, стянутый тетивой из струны. Лук охотничий оклеивался сверху берестой и обкладывался внизу роговой накладкой. Чтобы при спуске стрелы не ушибалась рука, прикреплялся костяной выгнутый щиток. Стрела умелого Епанчи била дальше, чем заряд винтовочный.
Большая семья у Епанчи, шесть дочерей и жена Тамина. Красивые дочери у хозяина, налюбоваться невозможно. Блестят косы девичьи, как озерная вода под луной. Смородиновые глаза девушек пронзительны, добротой светятся, щечки спелой малиной горят. Стройные и умные дочери у Епанчи, все погодки. Каждая сестра старше другой только на один год. За каждую дочь, по обычаю татарскому, должен был Епанчи получить от жениха ясак. В русском переводе слово «ясак» означало плату, или налог. Обычно добрые родители этот сбор с жениха ему же в семью и отдавали на обзаведение хозяйством молодых супругов, чтобы молодые жили в полном достатке.
Любил старый Епанчи дочерей своих нежных, ради них осенью, перед тем, как охотой заняться, ходил в лодке на промысел — торо. Заключался промысел в ловле сибирских осетров и тайменей крупных размеров на крючок с веревкой. Плывет хитрый Епанчи на лодочке по реке, ведет следом на веревочке за собой осетра с доброго поросенка и предлагает купить вкусную рыбу живьем людям торговым. Вырученные от торговли монеты отдавал Епанчи дочерям на монисто — украшение из монет и металла, непременный предмет в приданом всякой татарской девушки.
Обозные караваны, идущие по канскому зимнику, встречал заботливый Епанчи, предлагая путникам отдых в уютном доме своем. Слава о гостеприимстве Епанчи достигла нашего времени, пережив столетие.
Когда заневестились дочери у татарина Епанчи, стал он ежегодно выдавать их замуж, пока не осталась одна, последняя, любимая доченька, Надийя. Отличалась Надийя добротою, нравом кротким. Любила рукоделием заниматься, сама вышивала себе шапочки, жилетки, халаты. Дом отцовский на берегу реки стоял, простор речной со всех сторон виден. Гуляя по зеленому бережку, Надийя пела. Серебряными переливами разливался голос ее над водой прозрачной, далеко слышен был, и волшебные звуки завораживали каждого, кто слышал их.
