– Рина, прекрати! – Сергей поморщился. – Мне сейчас не до того! Да и ты сама – сначала угрожаешь мне, обещаешь рассказать все жене, а потом делаешь вид, что ничего не случилось!
– А что случилось? Что случилось с тобой, Сережа? Я тебе больше не нравлюсь?
– Рина, не нужно смешивать дела с удовольствиями!
– Раньше это тебя почему-то не останавливало… – Она всхлипнула, отвернулась, горестно опустив плечи, но он не кинулся ее утешать, не сделал ни шагу к ней.
– Рина, – проговорил он сухо, – хватит! Ты хотела со мной поговорить, я приехал. Никаких других планов у меня не было.
Марианна повернулась к нему. Глаза ее были сухими и холодными.
– Ну, как знаешь, – процедила сквозь зубы. – Значит, ты тоже переметнулся на ее сторону?
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду эту провинциальную лахудру, эту деревенскую дрянь, которая свалилась мне как снег на голову!
– Ты имеешь в виду Алену Дмитриевну?
– Фу-ты ну-ты! Уже Алена Дмитриевна! Ну, ты даешь, Филиппов! Интересно, чем она тебя взяла? Неужели ты польстился на ее худосочные прелести?
– Извини, Рина, я не собираюсь разговаривать в таком тоне. Я деловой человек, у меня есть обязательства перед своими акционерами и деловыми партнерами, так что я должен соблюдать интересы банка. Я оценил деловые качества Алены Дмитриевны и понял, что она надежный и перспективный партнер. Она много унаследовала от своего отца, и я считаю, что он правильно поступил, оставив ей фирму…
– Он не оставил ей фирму! – вскинулась Марианна. – Только сорок процентов!
– Но она смогла объединить вокруг себя остальных акционеров, и она ведет правильную политику. Она спасет фирму, а ты вела ее к разорению…
– Ну, Филиппов, ты об этом еще пожалеешь! – Марианна вскочила, при этом халат распахнулся еще шире. Она запахнула его, подошла к столу, плеснула себе еще немного коньяку. – Выпьешь?
– Нет, не могу. Я за рулем. Да и не хочу.
– Ну, ладно, – Марианна притушила нехороший блеск глаз. – Раз так – выметайся! Только имей в виду – я не оставлю все как есть! Я не сложу оружие!
– Как тебе будет угодно! – Филиппов развернулся и вышел из комнаты, затем вышел из квартиры.
Марианна заперла за ним дверь, вернулась в комнату, выпила еще коньяку. В голове зашумело, комната слегка поплыла. Марианна опустилась на диван. Теперь ей не нужно было думать, как она выглядит со стороны, и она некрасиво расставила ноги, положила подбородок на сложенные ладони, мрачно уставилась в стену. Ей хотелось разрыдаться, но она не могла себе этого позволить: потом будет очень трудно привести себя в порядок, а у нее сегодня еще много дел…
Она лихорадочно думала, как отомстить им всем – коммерческому директору, Филиппову, его секретарше, всем, кто так подло поступил с ней, переметнувшись на сторону Алены…
Вдруг в дверь квартиры снова позвонили.
Марианна вскочила, на ее лице проступило злобное удовлетворение: Филиппов вернулся, он передумал! Он понял, что лучше иметь дело с ней, с Марианной, чем с той выскочкой! Ведь их так много связывает, в них так много общего, они в конце концов люди одного круга!
Она подлетела к дверям, на ходу бросив взгляд в зеркало и порадовавшись, что не позволила себе расплакаться.
Открыла дверь, распахнула ее, придав лицу выражение оскорбленного достоинства…
Но на пороге квартиры стоял вовсе не Филиппов.
Это был очень странный человек – высокий, сутулый, с непропорционально длинными руками и ногами, с мертвенно-бледным лицом и совершенно пустыми, мертвыми глазами…
– Вы кто? – раздраженно проговорила Марианна и попыталась закрыть дверь. Но незнакомец протиснулся в щель и встал перед ней с мрачным и безжизненным лицом.
– Да что вам нужно?! – воскликнула Марианна и с ненавистью ткнула его кулаком в живот. В этот удар она вложила все свои обиды, все свои разочарования последних дней, но мрачный незнакомец его как будто и не почувствовал. Он сгреб одной рукой воротник ее халата и потащил Марианну в комнату, как тряпичную куклу.
«Это маньяк, – думала Марианна отрешенно, безвольно перебирая ногами. – Сейчас он меня изнасилует… ну да, только этого мне еще не хватало…»
Она попыталась вырваться, попыталась схватить по дороге какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы огреть этого маньяка по голове, но он тащил ее так быстро, с такой нечеловеческой силой, что из всех ее попыток ничего не вышло.
Втащив Марианну в комнату, маньяк швырнул ее на диван, склонился над ней, пристально уставился своими мертвыми глазами.
У Марианны стало холодно внизу живота.
Внезапно она поняла, что ей грозит не сексуальное насилие, а кое-что похуже.
– Отпусти меня, – проговорила Марианна жалким, безнадежным голосом, но в лице маньяка ничего не изменилось, как будто он не услышал ее мольбу.
Впрочем, он и вправду ничего не слышал, и умолять его было бесполезно, как бесполезно умолять слепую и страшную силу – обрушивающуюся на тебя каменную глыбу, или горную лавину, или несущийся неуправляемый поезд…
В руке маньяка появился стеклянный флакончик. Вытряхнув из него несколько желтых таблеток, он поднес их к губам Марианны и процедил мертвым, механическим голосом:
– Прими это!
– И не подумаю! – выдохнула Марианна и сжала зубы.
– Прими! – повторил он, и в другой руке появился нож. Он разжал ее зубы, затолкал таблетки в рот.
Марианна языком сдвинула пилюли за щеку, чтобы потом выплюнуть. Но маньяк взял со стола бокал, наполнил его коньяком и поднес к губам Марианны:
– Пей!
Он сжал ее ноздри пальцами, Марианна открыла рот, чтобы вдохнуть, и в рот полился коньяк. Она попыталась отвернуться, замахала руками. Часть коньяка пролилась на подбородок, на грудь, но часть попала-таки в горло, она чуть не захлебнулась, резко выдохнула, отдернула голову… и с ужасом поняла, что вместе с коньяком проглотила-таки таблетки.
Попыталась вскочить, но маньяк прижал ее к дивану.
Он стоял над ней, не шевелясь, и кажется, даже не дыша.
Он ждал.
И очень скоро Марианна почувствовала, что в глазах у нее темнеет, что на нее накатывается тяжелая темная волна… Эта волна накрыла ее с головой, как когда-то накрыла океанская волна в Гоа и потащила в неизведанную глубину…
Только тогда ее спас веселый молодой голландец, а на этот раз поблизости никого не оказалось.
Алена потерла левый висок и недовольно постучала карандашом по столу. Голова болела все сильнее. Еще бы, после такого вечера, что был у нее вчера!
Утром она едва не вскрикнула, увидев свое отражение в зеркале. Как говорила когда-то соседка тетя Глаша – краше в гроб кладут!
«Так жить нельзя», – подумала Алена, и голова от этого простого усилия вспыхнула еще большей болью.
