Ознакомительная версия.
Он посмотрел на Сибиллу, она замерла в нескольких шагах от него и не сводила глаз с колонн. Виктор усмехнулся и двинулся вперед. Меньше всего его могли напугать такие суеверия. Он спокойно прошел между колоннами и оглянулся на испуганный возглас девушки. Пространство между ними странно изменилось, словно колонны опутали мутноватые туманные нити. Виктор замер, вглядываясь. Людей на набережной было немало, но они словно отодвинулись от колонн, обходя их стороной. Туманная завеса между ним и девушкой все сгущалась. И вот женщина с распущенными влажными волосами вынырнула из нее, ее голубоватое лицо с запавшими закрытыми глазами, застывшие черты, полупрозрачный силуэт не вызывали у Виктора сомнений: он видел аморфа. Женщина приблизилась к нему, ее глаза резко распахнулись. Отсутствие зрачков в их мутной серости только подтвердило его догадку – самоубийца.
– Уже ничем не могу помочь, – мягко проговорил Виктор. – Раньше думать надо было!
– Я не могла думать, я любила! – прошелестел аморф.
– Болтайся между верхним миром и нижним, пока срок не придет, – сказал он. – Таков удел всех самоубийц, ты же знаешь. Во сколько ты ушла?
– Я утопилась… в тридцать, – ответила женщина.
– А должна была умереть естественно? – быстро уточнил Виктор, глядя сквозь ее туманное тело на замершую в нескольких метрах от колонн Сибиллу.
Ее лицо выглядело встревоженным, но она не двигалась с места.
– В восемьдесят четыре, – сообщило существо.
– Значит, в виде аморфа общий срок… пятьдесят четыре года, – мягко произнес он. – Ничем помочь не могу! Исчезай и не тревожь меня!
– Мне худо! Как мне худо, – с мукой проговорил аморф, – они высасывают из меня всю энергию… Они вызывают во мне страхи, мое полутело может испытывать боль, но и это им в пищу. Разве я могла знать!
– Надо было жить, несмотря ни на что, – сухо ответил он. – И говорю же, ты не по адресу!
– Моя дочь! Спаси ее! – зашелестел аморф. – Сибилла! Она влюблена в тебя, я вижу это по ее глазам. Но разве ты тот, за кого себя выдаешь? Избавь ее от мучений, избавь от той участи, что ей уготована. Сейчас я знаю, что предрасположенность к суициду переходит по крови.
– Спасибо, что предупредила! – серьезно ответил Виктор. – Не волнуйся, я сделаю все. Этим я пока и живу.
Женщина глянула в его глаза, серая мутная радужка без признаков зрачков выглядела жутко, но Виктор уже привык к глазам аморфов.
– Верю, – прошелестела она. – И ухожу… И моя мучительница уже здесь!
Призрак исчез, туманная пелена, обвивающая колонны, медленно растаяла. Виктор увидел Сибиллу, она по-прежнему стояла неподвижно, словно не решаясь пройти к нему через пространство между колоннами. Он махнул ей рукой и улыбнулся. Она помахала в ответ, жестом подзывая его к себе.
Виктор сделал шаг, но перед ним появилась девушка.
– Моника, дьявол тебя побери! – быстро сказал он, останавливаясь. – Так это ты пасешь утопленницу?
Девушка откинула с плеч длинные черные пряди и с вызовом посмотрела на него. Мутные желтые глаза выглядели неприятно, даже несмотря на обильный макияж.
– Привет, милый! – кокетливо проговорила она. – Ты тут какими судьбами? У тебя же вроде день рождения! Я-то помню! Законный отдых от всех дел. А хорошо мы тогда… десять лет уже прошло… Ты был такой застенчивый, но от этого еще более сладкий…
И она хрипло рассмеялась.
– Пропади ты пропадом! – с чувством произнес Виктор. – Незачем мне постоянно об этом напоминать!
– Чего от тебя хотела Маша? – другим тоном спросила она и пристально посмотрела в глаза Виктора. – Она так рванула от меня, не удержать!
– Есть какая-то отвратительная циничность в том, что вы оставляете имена аморфам. Наверняка это им причиняет особую боль, – тихо сказал он.
– На то они и нужны! – холодно ответила Моника. – Это всего лишь источник энергии, наша пища и ничего более. А боль – это приятный десерт, острый, но сладкий. И не забывай, они сами выбрали свой путь. Как и ты когда-то!
– Ага, с помощью прилипалы в твоем лице! – зло проговорил он.
– Милый, ты все еще в обиде? – нежно спросила Моника. – Но такова моя работа, ты же знаешь. И забавно наблюдать, как здоровый молодой парень ноет из-за какой-то хорошенькой дурочки, пускает слезы и сопли… «Ах, моя жизнь кончена! Она меня не любит!» – передразнила Моника и расхохоталась. – А потом с моста в воду… Но ты попал в клан ловцов. А ведь сегодня десять лет… Срок первого договора закончен. Что будешь делать дальше? Вернешься к обычной человеческой жизни?
– Какая ты любопытная! – сухо ответил Виктор. – Я пока сам не решил.
– Значит, затянуло… – пробормотала Моника. – А как же вон та миленькая девчушка, которая ждет тебя по ту сторону зоны? У нее вкуснейшая энергия, я уже на слюну изошла.
Виктор пристально глянул в желтые глаза собеседницы. Ситуация заставляла задуматься. Он знал, что прилипалы не привязываются к человеку, если он от рождения не склонен к суициду. Генетически заложенная тяга к самоубийству – это их привлекало сильнее всего. И если вовремя подтолкнуть, направить такого человека, то они получали свое в виде аморфа, который болтался между мирами до тех пор, пока не придет означенный для него в высших сферах срок естественной кончины. Незащищенные телесной оболочкой, лишенные обычной жизни смертных, но еще не ушедшие в иное измерение призраки-аморфы были питательной средой для прилипал. И они мучили своих подопечных изощренно, чтобы получить энергию боли, отчаяния, страха, ужаса, тоски, горя, страдания – весь спектр темной стороны эго. Но как только наступал определенный им при рождении срок естественной смерти, аморфы переходили в «другое ведомство», и прилипалы лишались пищи. Поэтому они всегда и везде искали души с червоточиной суицида, пасли этих людей и всячески подталкивали к совершению самоубийства. Секс оставался одним из сильнейших факторов воздействия, поэтому все прилипалы обладали притягательным сексуальным очарованием.
– Не понимаю, отчего ты раздумываешь, – продолжила Моника, не дождавшись ответа. – Ты исправно ловил потенциальных самоубийц, думаю, что у тебя талант к этому делу! Реально о тебе ходит слава, как об одном из лучших в Ордене ловцов. Знаю, что у нас жалеют о договоре не уничтожать друг друга. Многие из прилипал были бы рады убить тебя. Столько прекрасных аморфов уплыло из наших рук благодаря тебе. Как ты это делаешь? – с любопытством спросила она. – Есть какие-то тайные техники убеждения суицидников? Ведь они с рождения без конца борются с желанием покончить с собой. И никакие страшилки в виде текстов Священного Писания им не помогают. А уж лечение в клиниках неврозов вызывает только смех. Ген суицида передается по наследству. С такими людьми нам проще всего работать, а вот ловцам наверняка приходится сталкиваться с непреодолимыми препятствиями.
– Что-то ты сегодня чрезмерно болтлива! – хмуро заметил Виктор.
– Я хоть и не человек по сути своей, но до ужаса сентиментальна, как любая девочка, – ответила Моника и улыбнулась. – Увидела тебя, нахлынули воспоминания… Все же именно я лишила тебя невинности!
– Да пошла ты! – грубо ответил Виктор и быстро покинул пространство между колоннами.
Он знал, что время реальности и иного пространства не совпадают. И сколько бы он ни пробыл в зоне, для Сибиллы, остающейся в земном измерении, это не имело значения. Для нее прошла пара минут.
– Зачем ты пересек промежуток между этими колоннами? – с легким укором сказала она, когда Виктор приблизился. – Нехорошее это место!
– Все итальянцы чрезмерно суеверны, – с улыбкой ответил он.
– Но я наполовину русская! – задорно ответила Сибилла и начала улыбаться в ответ.
– Я помню. А как звали твою маму? – ничего не выражающим тоном задал он вопрос.
– Мария, – тихо ответила девушка и взяла его под руку. – Почему ты спросил?
– Так просто… Расскажешь как-нибудь о ней, – сказал Виктор.
– Хорошо, – прошептала она и прижалась к его плечу.
Вернулся Виктор на виллу за полночь. Он проводил Сибиллу до ее дома и категорически отказался «продолжить праздник в интимной обстановке». Девушка надула губы, она явно ожидала, что сегодня Виктор решится на что-то более конкретное, и была готова к этому. Но он легко коснулся губами ее щеки и сказал, что благодарен за приятно проведенный вечер.
На вилле было тихо, и это его порадовало. Он поднялся в кабинет, достал из ящика стола толстую тетрадь дневника. Ему захотелось перечитать одну из записей. Встреча с Моникой вызвала воспоминания, он невольно нырнул в прошлое. Но правилами Ордена было запрещено возвращаться в «болевые точки». Ловцы обладали аномальными для обычного человека способностями, они были сверхчувствительны и не всегда могли справиться с эмоциями. Но развивать мазохистские наклонности было опасно, поэтому погружаться в прошлое не стоило. Каждый ловец и так был настроен на чужую боль, словно радар. Он считывал с потенциального клиента депрессивные настроения, мог восстановить картину событий, приведших несчастного на край. Такие способности давались при вступлении в Орден, но каждый ловец был индивидуален, кто-то так и оставался на низшем уровне, а кто-то развивал в себе непостижимые умения. Именно эти ловцы ценились выше других, и с ними старались продлить контракт на максимальный срок. Виктор относился к этой категории. Но сегодня его первый договор заканчивался, и ему нужно было до рассвета принять решение, остается ли он в Ордене или выходит из него навсегда. Видимо, поэтому он захотел нарушить правило «невозврата в боль» и открыл старую тетрадь своего дневника. Страницы были пустыми, слегка пожелтевшими. Виктор провел ладонью над разворотом, и начали проступать буквы.
Ознакомительная версия.
