– Я и говорю, чем больше денег в обороте…
– Лучше отключи колонки, Хэп, – мягко вставил Стью.
– Колонки? Зачем?
Норм Бруэтт повернулся и посмотрел в окно.
– Христос на пони! – вырвалось у него.
Стью поднялся со стула, перегнулся через Томми Уэннамейкера и Хэнка Кармайкла и одновременно щелкнул всеми восемью переключателями, захватив по четыре каждой рукой. Так что он оказался единственным, кто не видел, как «шеви» врезался в ряд заправочных колонок на верхнем бетонном островке и начал сшибать их одну за другой.
Проделывал он это медленно, но неумолимо и даже величественно. На следующий день Томми Уэннамейкер божился в «Голове индейца», что тормозные огни ни разу не вспыхнули. «Шеви» продолжал ехать все с той же скоростью пятнадцать миль в час, словно направляющая машина на Параде роз. Днище заскребло о бетонный островок, а когда в него врезались колеса, все, кроме Стью, увидели, что голова водителя болтается и бьется о ветровое стекло.
«Шеви» подпрыгнул, как старый пес, которому дали пинка, и сшиб колонку с высокооктановым бензином. Она свалилась с островка и откатилась в фонтане брызг. Заправочный пистолет вывалился из гнезда и лежал на асфальте, поблескивая под светом флуоресцентных ламп.
Все заметили искры, которые вырывались из-под скребущей по бетону выхлопной трубы, и Хэп, видевший взрыв заправочной станции в Мексике, инстинктивно закрыл глаза в ожидании огненного шара. Вместо этого задняя часть «шеви» переползла через бетонный островок, свалившись с него со стороны здания заправочной станции. Передняя часть врезалась в колонку с бензином с низким содержанием свинца и сшибла ее. Раздался гулкий «бэнг».
Не без изящества «шевроле» закончил разворот на триста шесть десят градусов и вновь ударился о бетонный островок, на этот раз задней частью, теперь сбив колонку с обычным бензином, после чего остановился, задрав кверху ржавую выхлопную трубу. Автомобиль уничтожил все три колонки на ближнем к шоссе бетонном островке. Двигатель еще несколько секунд продолжал громыхать, потом заглох. Но повисшая над заправочной станцией тишина была ничуть не лучше грохота.
– Матерь Божья! – выдохнул Томми Уэннамейкер. – Она взлетит на воздух, Хэп?
– Если б собиралась, давно бы взлетела! – Хэп поднялся с места, задел плечом ящик с картами, разбросав Техас, Нью-Мехико и Аризону во все стороны. Его охватывало осторожное ликование. Колонки он застраховал, взнос выплатил. Мэри настаивала на том, чтобы страховка оплачивалась в первую очередь.
– Парень, должно быть, крепко выпил, – заметил Норм.
– Я следил за тормозными огнями! – возбужденно воскликнул Томми. – Они ни разу не мигнули! Матерь Божья! Если бы он гнал со скоростью шестьдесят миль, мы бы уже отправились на тот свет!
Они быстро вышли из здания, Хэп – впереди, Стью – замыкающим. Хэп, Томми и Норм добрались до автомобиля одновременно. В воздухе пахло бензином, слышалось пощелкивание остывающего двигателя «шеви». Хэп открыл водительскую дверь, и сидевший за рулем человек выпал из нее, как куль с грязным бельем.
– Черт! – крикнул Норм Бруэтт, едва не сорвавшись на визг. Он отвернулся, схватился за свой объемистый живот, и его вырвало.
Рвотный рефлекс вызвал не выпавший человек (Хэп подхватил его как раз вовремя, чтобы не дать удариться об асфальт), а тошнотворное зловоние, идущее из салона, в котором смешались запахи крови, фекалий, блевоты и разлагающегося человеческого тела. Из «шеви» густо дохнуло тяжелой болезнью и смертью.
Мгновением позже Хэп повернулся и потащил водителя от автомобиля, держа его под руки. Томми торопливо схватил волочащиеся ноги, и вместе они понесли мужчину в конторку. В свете флуоресцентных потолочных ламп на побледневших лицах читалось отвращение. Хэп забыл о страховых выплатах.
Другие заглянули в салон, а потом Хэнк отвернулся, прикрывая рот рукой, оттопырив мизинец, словно поднял бокал вина, чтобы произнести тост. Бегом добрался до северной границы автозаправочной станции и расстался с ужином.
Вик и Стью посмотрели в машину, переглянулись, снова посмотрели. Справа от водителя сидела молодая женщина, ее цельнокроеное платье высоко задралось на бедрах. К ней привалился ребенок, мальчик или, скорее, девочка лет трех. Обе были мертвы. Их шеи раздулись и стали лилово-черными, как один большой синяк. Кожа под глазами припухла. Выглядели они, как потом скажет Вик, словно бейсболисты, которые мазали лица ламповой сажей, чтобы яркий свет не так слепил. Выпученные глаза смотрели в никуда. Женщина сжимала руку девочки. Густая слизь, вытекшая из ноздрей, успела подсохнуть и застыть. Вокруг них жужжали мухи, время от времени опускаясь на слизистую корку и вползая в открытые рты. Стью побывал на войне, но никогда ему не доводилось видеть столь печального зрелища. Его взгляд постоянно возвращался к этим сцепленным рукам.
Они с Виком одновременно подались назад и тупо посмотрели друг на друга. Затем повернулись к станции. Увидели Хэпа, что-то яростно кричавшего в трубку телефона-автомата. Норм шел к зданию автозаправочной станции следом за ними, время от времени оглядываясь на разбитый автомобиль. Водительская дверь «шеви» так и осталась открытой. Пара детских туфелек свисала с зеркала заднего обзора.
Хэнк стоял у двери, вытирая рот грязным носовым платком.
– Господи, Стью, – тоскливо выдохнул он, и Стью кивнул.
Хэп повесил трубку. Водитель «шеви» лежал на полу.
– «Скорая» подъедет через десять минут. Вы думаете, они?.. – Он указал пальцем на «шеви».
– Да, мертвы, – кивнул Вик. Его морщинистое лицо стало изжелта-бледным, и он просыпал табак на пол, пытаясь скрутить одну из своих дерьмовых сигареток. – Двое самых мертвых людей, которых мне только доводилось видеть. – Он взглянул на Стью, и тот снова кивнул, сунув руки в карманы. Его трясло.
Мужчина на полу хрипло застонал, и все посмотрели на него. Спустя мгновение, когда стало ясно, что он говорит или по крайней мере пытается что-то сказать, Хэп наклонился к незнакомцу. Заправка, в конце концов, принадлежала ему.
Что бы ни случилось с женщиной и ребенком в машине, то же самое происходило сейчас и с этим человеком. Из его носа текло, дыхание сопровождалось странным, клокочущим грудным звуком. Плоть под глазами набухла, но еще не почернела, а стала воспаленно-лиловой. Шея казалась слишком толстой, ее мышцы раздувались в стороны и вверх, отчего у мужчины появились еще два подбородка. И от него исходил жар, как от мангала с раскаленными углями.
– Пес, – пробормотал он. – Вы выпустили его?
