Старуха всегда появлялась, будто из пустоты, вблизи того угла, где наклонный потолок встречался с наклонной стеной. Кажется, она материализовывалась ближе к потолку, чем к полу; в каждом новом сне она понемногу приближалась к Джилмену, и он видел ее все отчетливее. Бурый Дженкин тоже приближался к юноше в течение этого непродолжительного сна; в облаке неестественного фиолетового света зловеще поблескивали его длинные желтовато-белые клыки. Его визгливый хихикающий голосок все сильнее врезался Джилмену в память, и по утрам юноша вспоминал, как мерзкая тварь говорила что-то об Азатоте и о ком-то по имени Ньярлат-хотеп.
Затем следовали более глубокие и длительные сны, в них тоже все имело гораздо более отчетливые очертания, чем прежде; Джилмен теперь ясно почувствовал, что окружающие его пропасти принадлежат четвертому измерению. Органические объекты, чьи движения казались наименее беспричинными и бесцельными, вероятно, представляли собою проекции живых существ, населяющих нашу планету, включая и людей. Что касается остальных, то Джилмен не решался даже представить себе, как они могут выглядеть в своих собственных пространственных сферах. Два существа из числа двигавшихся наиболее осмысленно (одно напоминало скопление переливающихся пузырей вытянутой сферической формы, а другое, поменьше – многоугольник совершенно невероятной окраски с быстро сменяющимися выступами на поверхностях), казалось, чуть ли не опекали Джилмена и двигались рядом с ним или чуть впереди) пока он пробирался между какими-то гигантскими призмами, огромными лабиринтами, нагромождениями кубов и плоскостей, подобиями странных циклопических построек. На всем протяжении сна видения сопровождались отдаленным скрежетом и ревом, постоянно пребывавшими в силе, как будто стремившимися к некоему чудовищному пределу мощности, совершенно не переносимому для человеческого слуха.
В ночь с 19 на 20 апреля в сновидениях Джилмена появилось нечто новое и чрезвычайно важное. Почти вопреки своей воле он парил по сумеречной пропасти вслед за скоплением переливающихся пузырей и маленьким многоугольником, когда заметил, что края находившихся в стороне от него гигантских призм образуют на удивление правильные повторяющиеся углы. В то же мгновение он оказался вне привычной бездны, обнаружив, что стоит, едва удерживая равновесие, на склоне каменистого холма, залитого ярким, хотя и рассеянным светом. Джилмен был без обуви, в одной только пижаме. Он пытался пойти дальше, но не в силах был оторвать ноги от земли. Кружащиеся клубы каких-то густых испарений скрывали от него окрестности: Джилмен видел только небольшую часть склона прямо перед собой; он содрогнулся при мысли о том, какие звуки может таить в себе непроницаемый для взора туман.
Затем он заметил две с трудом подползавшие к нему фигуры – то были старуха и маленькая косматая тварь. Старая ведьма с видимым усилием поднялась на колени и как-то необыкновенно крестила руки. Бурый Дженкин, тоже с большим трудом, приподнял правую лапку, так пугающе похожую на человеческую кисть, и указал ею куда-то в пустоту. Подчиняясь непостижимолу импульсу извне, Джилмен, преодолевая огромную тяжесть, потащился по направлению, обозначенному средней линией угла, под которым сходились скрещенные руки ведьмы и лапка маленького чудовища. Едва Джилмен сумел сделать пару шагов, так снова оказался в привычной полутемной пропасти. Вокруг проносились бесчисленные тела всевозможных форм; чувствуя немыслимое головокружение, Джилмен стремительно падал куда-то вниз, и стремительному полету не было конца… Он проснулся в своей постели, в мансарде старого дома, сводившей с ума своей непонятной формой.
Не было и речи о том, чтобы заняться чем-нибудь серьезмым; Джилмен не пошел на лекции. К своему немалому удивлению он вдруг обнаружил, что какая-то неведомая сила странным образом управляет его зрением: он просто не мог оторвать взгляда от совершенно пустого места на полу. Со временем положение точки, притягивавшей его невидящий взор, менялось, но только к полудню удалось Джилмену справиться с непреодолимым желанием сидеть на одном месте, уставившись в пустоту. Около двух часов дня он отправился в город перекусить и, шагая по узким переулкам, неожиданно заметил, что все время поворачивает на юго-восток. Ему потребовалось известное усилие воли, чтобы заставить себя зайти в кафе на Черч-Стрит, но после обеда непонятное притяжение только усилилось.
Все-таки в ближайшее время придется обратиться к психиатру – может быть, это как-то связано с лунатизмом; но до тех пор нужно хотя бы попытаться самому справиться с болезненным наваждением. Несомненно, у него еще достанет сил сопротивляться непостижимому притяжению; полный решимости бороться, Джилмен направился на север, по Гаррисон-стрит, но обнаружил, что едва способен медленно тащиться по улице. Пока ему удалось добраться до моста через Мискатоник, он весь облился холодным потом; ухватившись за железные перила, юноша взглянул на лежавший вверх по течению остров, что пользовался такой дурной славой; в ярких лучах послеполуденного солнца резко выделялись правильные ряды древних каменных глыб, стоявших в мрачной задумчивости…
А потом бросился прочь. Он едва не упал, различив на пустынном острове какую-то фигуру, в которой нетрудно было узнать странную старуху, чей образ безжалостно вторгся в его сны. Рядом со старухой шевелилась высокая трава, как если бы у ног ее, на земле, копошилось какое-то другое живое существо. Увидев, что старая ведьма поворачивается в его сторону, Джилмен стремительно спустился с моста и углубился в сумрачные аллеи, высаженные по берегу реки. Даже находясь на значительном расстоянии от острова, он, казалось, чувствовал всю силу чудовищной, неукротимой злобы, которую источал полный насмешки взгляд согбенной ветхой старухи в коричневом платье.
Странное притяжение с юго-востока не ослабевало; Джилмену стоило огромных усилий добраться до старого дома и взойти по шаткой лестнице к себе в мансарду. Несколько часов просидел он бесцельно, в полном молчании, сосредоточив бессмысленный взгляд на неведомой ему точке, медленно смещавшейся к западу. Около шести вечера его тонкий слух снова уловил заунывные молитвы Джо Мазуревича, жившего двумя этажами ниже. В отчаянии Джилмен схватил шляпу и вышел на залитую лучистым золотом заходящего солнца улицу, решившись полностью отдаться странному чувству, влекшему его теперь точно на юг. Часом позже солнце зашло. Темнота застала Джилмена в открытом поле, где-то за Ручьем Висельников; впереди него сверкало звездами весеннее небо. Стремление во что бы то ни стало идти вперед сменилось почти непреодолимым желанием оторваться от Земли, пусть только мысленно, и устремиться в космос. Джилмен вдруг понял, откуда исходит странное притяжение, мучившие его весь день.
