Бесшумно подойдя к Пэтси, Джек положил ему руку на плечо.
Пэтси дернулся, но, увидев Джека, расплылся в улыбке:
— Эй, Джеки, как дела? Я составил ей компанию, пока она ждала тебя.
У него было круглое лицо и волосы, зачесанные за уши. Носил он вязаные рейтузы, а на мир смотрел сквозь авиационные очки, которые не снимал ни днем ни ночью, в помещении и вне его. Джек не удивился бы, узнай он, что Пэтси отправляется в них и в постель.
— Великолепно, друг. Настоящий мужчина. Но теперь нам надо поговорить с глазу на глаз, так что, если ты не против...
— Конечно, конечно. — Уходя, он снова обратился к Мэгги: — Я буду в баре. Подумайте относительно обеда.
Мэгги покачала головой:
— Я правда не могу. Я должна быть...
— Просто подумайте. Это все, что я прошу.
Почему-то Пэтси пребывал в убеждении, что он неотразим — настоящий дамский угодник.
— Я бы хотела встретиться не в баре, — сказала Мэгги, когда Пэтси наконец удалился, а Джек подтянул стул.
Эта женщина, приложив лишь минимум усилий, могла выглядеть весьма привлекательной. В начале четвертого десятка, с таким бледным липом, что, скажи она Джеку, будто никогда не бывает на солнце, он бы поверил. Ни пятнышка косметики, тонкие губы, красивый нос, ореховые глаза. Светлые волосы, чуть тронутые сединой, она прикрыла легкой светло-синей шапочкой, которая словно прилетела из «бурных двадцатых» годов. Что же до фигуры, она казалась стройной, хотя мешковатый свитер и бесформенные синие брюки скрывали ее очертания. Картину дополняли разношенные кроссовки «Рибок». Она сидела прямо и неподвижно, словно вместо позвоночника у нее был стальной стержень. Казалось, весь ее облик был рассчитан, чтобы не привлекать ни малейшего внимания мужчин.
Но если и так, с Пэтси этот номер не прошел. Но сейчас Пэтси уже заигрывал с другой особью без хромосомы Y.
— Вам не нравится у Хулио? — спросил Джек.
— Мне вообще не нравятся бары — я их не посещаю и не думаю, что могу в них хорошо себя чувствовать. Слишком много женщин и детей голодают, потому что в таких местах мужчины спускают деньги, слишком многие подвергаются побоям, когда пьяница возвращается домой.
Джек кивнул:
— Не буду с вами спорить, но не думаю, что ваши обвинения относятся к здешней публике.
— Что же в ней такого особенного?
— Большинство из них холостяки или разведены. Они много работают, но круг общения у них невелик. Когда они возвращаются домой, бить там некого.
— Почему бы им не тратить на благотворительность те деньги, что они пропивают?
Джек лишь покачал головой:
— Потому что они предпочитают спустить их в компании друзей.
— Я могу придумать много способов проводить время с друзьями, кроме пьянства.
Оглянувшись, Джек прищурился на яркое полуденное солнце, лучи которого, пробиваясь сквозь окна фасада, падали на голые ветви мертвого фикуса и иссохшие плети висячих растений, погибших так давно, что успели мумифицироваться. «Еще один кирпич в стене», — стонал музыкальный ящик, и Лу подчеркивал ритм, колотя по стойке.
Почему бы и не любить эту обстановку?
Вчера на их первой встрече она была такой же сдержанной. Джек поймал себя на том, что ему трудно поверить, будто такую ханжу можно чем-то шантажировать. Что же она когда-то сделала, из-за чего сейчас оказалась у кого-то на крючке?
Руки она держала на столе перед собой, намертво сцепив пальцы. Джек мягко прикоснулся к ним:
— Я не враг вам, Мэгги.
Плечи женщины обмякли, она закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Когда она снова посмотрела на него, из-под ресниц текли слезы.
— Я знаю. Простите. Просто... просто я не отношусь к плохим людям. Я была хорошей, я вела чистую жизнь, жертвовала собой ради других, давала на благотворительность, много и хорошо работала. Преступники, гангстеры, наркодилеры совершают преступления каждый день, но в их жизнь никто не вторгается. Я же сделала одну маленькую ошибку, всего одну, и мой мир рухнул.
Если она говорит правду, а Джек не сомневался, что так оно и есть, он испытывал к ней сочувствие. Он не мог не заметить, что за фасадом ее невозмутимости таятся боль, испуг и беззащитность.
— Вам есть что защищать — работу, семью, репутацию, свое достоинство. А у них этого нет.
С августа Мэгги находится во власти шантажиста. Вот все, что она могла сказать по этому поводу, — у кого-то на руках есть ее фотографии, которые она не хотела бы предъявлять обществу. Он нажал на нее, но Мэгги, хоть и не без труда, все же промолчала. Она не могла рассказать, что же изображено на фотографиях. Просто признала, что присутствует на них — вот и все. Для Джека этого достаточно. Если он найдет шантажиста и фотографии, то все поймет. Если нет, то это не его дело.
— Вот еще одна разница между вами и той грязной публикой: если они поймают шантажиста, то выпустят ему кишки. Вы этого делать не будете, что известно тому, кто держит вас за горло. Поэтому я и появился.
У Мэгги расширились глаза.
— Я не хочу, чтобы кому-нибудь выпускали кишки!
Джек рассмеялся:
— Это всего лишь образное выражение. Может, тот тип и заслуживает подобного наказания, но уж слишком все усложнится.
Она бросила на него недоверчивый взгляд и осмотрелась. Хотя их никто не подслушивал, она все же понизила голос:
— Человек, который рассказал мне о вас, предупредил, что вы работаете жестко. Я против насилия. Я просто хочу вернуть эти фотографии.
— Я не киллер, — сказал он ей, — но этот человек не собирается так просто возвращать вам фотографии, пусть даже я очень вежливо попрошу его. Я постараюсь это сделать так, чтобы он даже не догадался, на кого я работаю, но без пары грубостей, пожалуй, не обойтись.
Она скривилась:
— Только не выпускайте ему кишки.
Джек рассмеялся:
— Да забудьте вы о них. Я хотел бы узнать, кто сказал вам, что я жестко работаю. Как его имя?
Тонкие губы Мэгги сложились в некое подобие улыбки.
— С чего вы взяли, что это он?
Она явно не была настроена идти ему навстречу. Ладно, он подождет. И присмотрится. Клиенты, не имеющие рекомендаций, требуют дополнительного внимания.
— О'кей. Начнем сначала: вы принесли первую половину моего гонорара?
Она отвела глаза:
— У меня его нет. У меня вообще мало денег, и большая часть их ушла, чтобы рассчитаться с этим... животным. — Казалось, ей требовалось сделать над собой усилие, чтобы назвать шантажиста по имени. Что это за женщина? — Я подумала... не могу ли я расплатиться в рассрочку?
Откинувшись на спинку стула, Джек посмотрел на нее. Первым его желанием было сказать ей — забудьте. Он занимается этими делами отнюдь не ради развлечения. Слишком часто договор вынуждал его оказываться на линии огня; все было бы по-другому, будь у него запасная шкура, но та, что на нем, была единственной и неповторимой. Так что он предпочитал получать добрую долю гонорара в виде предоплаты. Рассрочка же предполагала долгие отношения, извинения за опоздания и так далее и тому подобное. Он не хотел ни иметь дело с банком, ни поддерживать с клиентом длительные отношения. Он хотел взяться за дело, покончить с ним — и распрощаться.
