Я только пожал плечами.
До управления полиции не случилось больше ничего. Мы прошли не так уж много, но одежда прилипла к телу. Жара и духота создавали какое-то давление, вызывающее у меня головную боль. В Лондоне была зима. Я скучал даже по моросящему дождю и предрождественской суете.
Мы должны явиться к некоему Джорджу Кавальдосу. Это был полицейский лейтенант.
Два часовых перед старым зданием с большой стертой лестницей остановили нас. Они сердито и внимательно смотрели из-под шлемов. Здесь явно не жаловали посетителей. Нас провели в приемную, где ожидала благодатная прохлада, присущая старым зданиям с толстыми стенами. Сопровождавший нас мужчина из кабины позвонил Кавальдосу, а мы ждали ответа, сидя на скамейке. Нам обоим казалось, что мы находимся в старой школе. Выло очень тихо в широких коридорах и на лестнице — никто не приводил преступников.
Позже мы узнали, что в здании имелось еще несколько входов и пристройки для подобных дел.
Бразильцы, видимо, располагают массой времени. В Скотланд-Ярде посетителю вряд ли пришлось бы так долго ждать. Наконец появился служащий, который вооружением больше напоминал солдата, и предложил пройти с ним.
На скрипящем лифте мы поднялись на второй этаж, прошли по широкому коридору. Здесь народу было побольше.
Мы услышали громкие голоса, хлопающие двери, звонящие телефоны. И все время раздавались крики.
Мне бросилась в глаза очень красивая женщина. Она держала за руку мальчика и разговаривала со служащим, который тупо пялился на ее грудь. Рядом с красавицей сидела другая женщина, она плакала.
Джордж Кавальдос принял нас подобно опереточному герою. В щегольской униформе он произвел на нас впечатление. Над верхней губой поблескивали холеные усы. Темные волосы зачесаны вперед и пострижены, как у пони. Его улыбка была такой же молодцеватой, как осанка, он по-военному приветствовал нас, мы ответили ему не столь официально.
Лейтенант хорошо говорил по-английски, осведомился, как прошел полет, который мы провели прекрасно и даже поспали.
— Сейчас вам нальют кофе, — сказал он, показывая на стулья, — а потом мы побеседуем.
— О Затейнике, — сказал Сьюко.
Лицо лейтенанта омрачилось.
— Да, снова убитые.
— Они тоже изуродованы?..
Он кивнул.
— Да, сеньор. Трудно было распознать в них людей.
— И по-прежнему никаких следов?
Мы пили кофе, который принес нам молодой человек.
— У нас нет ни единого следа. Он появляется неожиданно и убивает. Ему безразлично, к какой социальной группе относится жертва. Он очень жесток и никогда не оставляет следов.
— Но у вас есть описание его внешности? — спросил Сьюко.
— Да! — заявил гордо Кавальдос. — Оно у нас в самом деле есть. Нам его передали, и должен признаться, что мы действительно имеем дело с монстром. Ужасное обезьяноподобное существо, выползающее из какой-нибудь норы.
— Может быть, оборотень?
Он засмеялся.
— Нет, сеньор, не тот случай. Это же выдумки. Мы ведь не в кино, а…
— Они встречаются не только в кино, — сказал Сьюко, голос его звучал очень тихо.
Кавальдос откашлялся.
— Я бразилец, — сказал он, — и горжусь этим. Я знаю, что в этой стране не все обстоит так, как должно, здесь перемешана вера с суеверием. Здесь есть колдуны вуду и макумба. Мне все это известно, а в оборотней здесь не верит никто. Необходимо было вам приехать из Европы и заявить мне, что нужно искать оборотня.
— Мы и собирались это сделать.
— И все же я не могу согласиться. Разрешите, я скажу то, что думаю.
— Пожалуйста.
Он наклонился вперед и чуть не опрокинул чашку.
— Я считаю, что кто-то переодевается. Кто-то, у кого не все дома, понимаете? Он колесит по всему Рио и когда-нибудь напорется на кого не надо, и тот его укокошит.
— Были случаи, когда в него стреляли и попадали в цель? — продолжал упорствовать я.
— Да.
— И он уходил?
— Но есть защитные жилеты, сеньор Синклер. Вы должны бы это знать.
— Да, это так. И все-таки мы будем придерживаться нашей версии.
Кавальдос откинулся назад, положил ногу на ногу и покачивал левой ногой.
— Конечно, это наш просчет, что погиб ваш коллега. Но чего ему нужно было на пляже со шлюхой. Его предупредили, что это очень опасно. Учтите.
— Мы и не собираемся жариться на пляже, — сказал Сьюко.
— Прекрасно. Дальше?
— Мы хотели бы найти убийцу.
Наш коллега зевнул.
— Да, нам тоже. Чертовски хочется.
— И нам хотелось бы, чтобы вы нам в этом помогли, — добавил я улыбаясь.
— Как? Следов нет. Я могу только фиксировать события и ожидать новые трупы.
— Но у вас есть свидетели.
— Были. Они ничего не говорят. Если вы сегодня снова опросите этих людей, увидите, как они пожимают плечами и заявляют, что забыли все. Теперь ваш черед.
— Я думал, что вы поддержите нас, коллега. Я заблуждался.
— Я не могу.
— Но у вас есть какие-то материалы.
Он почти озлобленно отмахнулся.
— Ерунда, в них даже не перечислены имена всех жертв. Многих не удалось опознать. Люди стекаются в город с севера, бегут от проклятой засухи и не подозревают, что попадают из одного пекла в другое.
— Но он всегда появляется ночью. — Я снова перевел разговор к нашей теме.
Кавальдос кивнул.
— Да, это так. Только ночью. Он появлялся, как призрак, убивал и исчезал.
— А почему его так странно прозвали?
— Затейником его окрестили в одной газете. Хотите верьте, хотите нет, но он, пусть и таким страшным способом, отвлекает многих людей от их собственных проблем, которые кажутся им, благодаря ему, не такими ужасными.
Я спросил его:
— Вы расследуете убийство или серию убийств?
— И да, и нет. Я только собираю сведения. Мы ждем следующего преступления и надеемся, что когда-нибудь Затейник попадет к нам в ловушку. Это все.
— Этого слишком мало.
— Правильно.
— Убийства совершались в одном и том же районе? — спросил Сьюко.
— Ничего подобного. Убийства совершались по всему городу. Он появлялся даже в местах, где живут люди богатые, — сообщил нам коллега не без злорадства, — и вволю куражился там, но следов не найдено. Я сообщу вам, когда будет найден новый труп.
Я покачал головой:
— Если так, нам лучше возвращаться в Лондон. Звонить можно и туда. Так не пойдет.
— Тогда я могу только пожелать удачи, но сомневаюсь, что вам повезет больше, чем нам.
— Ладно, посмотрим. — Я взглянул на Сьюко. — У тебя есть вопросы?
— Нет.
— Тогда пошли.
Вдруг Кавальдоса осенило:
