У маленькой лгуньи ответ готов, она даже не моргнула.
— Донни Халливел давно известен в Айлингтоне, — говорит она и рассказывает о семейке, которая заправляла большей частью крышевания в этом районе.
— Догадываюсь, что сейчас он больше на них не работает.
— Я услышала, как он говорил, что найдет, где вы живете, и подумала, что лучше держать глаза открытыми. И оказалась права.
Она смотрит на меня, когда я смеюсь, и спрашивает, чего здесь такого забавного.
— Пока ты была здесь и следила за моим домом, я разыскивал тебя.
— Да? А зачем?
— У многих людей есть тень наших способностей, Миранда, но лишь у очень немногих имеется нечто большее, чем просто тень. В большинстве случаем они либо сходят от этого с ума, либо стараются изо всех сил отрицать свой талант и позволяют ему зачахнуть, как ненужному члену. Но один-другой, хотя и без обучения, находят применение своему дару. Обычно они становятся шарлатанами, грабителями легковерных и горюющих и если и делают что-то доброе, то только случайно. Очень редко они активно пытаются применить свои способности ради блага других. Вот почему я разыскивал тебя.
Она пожимает плечами.
— Прошлой ночью ты хотела помочь подруге. Я верю, что ты пробовала помогать другим. И ты хотела помочь мне.
— Я хотела понять, кто вы такой. Таких, как вы я никогда прежде не встречала.
— Да, думаю, что так.
— А сейчас я вижу, где вы живете. Я понимаю, вы из тех, кто любит держаться сам по себе. Вы искали меня, потому что я вам любопытна. Вы хотели меня найти, потому что тревожились обо мне — о том, что я делаю, о том, что я могла бы делать. Но не похоже, что вы хотите быть другом или что-то такое, не так ли? Вы не из тех, у кого бывают друзья.
Я поражаюсь, насколько ясно она меня видит.
— Напротив, у меня множество друзей.
— Вы позволяете им приходить сюда? Вы проводите с ними время, болтаете с ними о том, о сем за выпивкой? Нет, мне кажется, что нет. Вы знаете людей, но у вас нет таких, кого можно было бы назвать настоящими друзьями. Что вы планировали сделать, если бы нашли меня? Дать мне какой-нибудь совет, как мне жить, как вы говорили в кафе прошлой ночью?
— Я могу помочь тебе, Миранда, если ты мне позволишь.
— Я сама могу приглядеть за собой. Я не нуждаюсь в человеке, который говорил бы мне, что делать. Я хотела пробраться в ваш дом сама, — говорит она со взглядом, который заставляет меня возразить ей. — И пробралась бы, если б не пришел тот тип.
— Прости меня, Миранда, но я тебе не верю. Ты смогла следовать за мной так, что я этого не заметил, и это немалое достижение. Но не думаю, чтобы ты смогла преодолеть препоны, которые я наложил на это место.
— Ему-то удалось, — говорит Миранда.
Кому-то удалось, это точно. Сомневаюсь, чтобы это был мистер Донни Халливел с его стеклянным взглядом, с его дорогой одеждой, в которой он спит, с его сомнамбулическими угрозами.
— Если он это сделал, — говорю я, — то я виновен в том, что огорчительно недооценивал его.
— Вы говорите так же чудно, как одеваетесь.
— Ты считаешь, что мои одежды и орации — это притворство. Уверяю тебя, что это не так.
— Орации? Это что-то в доме?
— Это то, как я говорю.
— Смешные устаревшие слова, вот что это. Старомодные, как и ваша одежда. Как это место. Вся эта старая мебель, свечи и все такое, вместо правильного освещения. — Миранда в резкой вспышке пламени закуривает четвертую сигарету. — У вас даже нет нормальной печки, нет холодильника… Спорю, нет даже телика.
— Когда ты станешь чуть постарше, Миранда, то поймешь, что многие предпочитают время, в котором они выросли, тому, в котором находятся.
— Наверное. Но вы, похоже, выросли не в викторианские времена.
— Это совершенно верно. Когда я впервые прибыл в Лондон, королеве Виктории еще только предстояло взойти на трон.
Она смотрит на меня. Ей хочется усмехнуться, однако в глубине сердца она начинает мне верить. Я воспринимаю это как многообещающий знак того, что ее еще можно спасти. И даже если я не смогу ее спасти, думаю я, всегда самое лучшее держать своего врага поблизости.
— Те из нас, кто что-то понимают в делах умерших, могут быть большими долгожителями, — говорю я. — Если ты с большой осторожностью станешь пользоваться своим талантом, Миранда, то сможешь научиться и этому трюку.
— Я смогу прожить сотню лет, да? И не стану старухой?
— Или же выйдешь завтра на дорогу, где тебя переедет автобус.
Ее улыбка больше похожа на гримасу и быстро уходит.
— Я следовала за вами, а вы не имели ни малейшего понятия, так? Человек, вроде вас, прячущийся в таком старом место, вы не знаете улиц. Спорю, есть много такого, чему я смогла бы научить вас. Может, мы договоримся?
Когда она входила в дом, протискиваясь мимо меня, я улучил возможность обшарить карман ее анорака. Я выкладываю на стол ее мобильник и проездной и говорю:
— Ты не проживешь так долго, как я, не научившись нескольким трюкам, необходимым для выживания.
— Я знала, что вы их забрали, — отвечает она, не может полностью скрыть дрожь тревоги и очевидно не догадывается, что я сделал с ее мобильником, ибо иначе не положила бы его прямо в карман.
— Ты думаешь, что я старомоден, что в некотором смысле достаточно близко к истине, но это не значит, что я отключен от мира. И есть достойная, практическая причина, по которой у меня здесь нет электричества или телефона и вообще ничего из параферналии современной жизни. Электричество привлекает импов и прочую пакость. Ты сама должна это знать. Погляди ночью на любой уличный фонарь, и увидишь, что не только мотыльки вихрем клубятся вокруг света.
— Вы не знали, кто был тот тип, что говорил с вами прошлой ночью. И спорю, вы не знаете, на кого сейчас работает Донни Халливел, не так ли?
— Я уверен, что смогу это найти и без твоей помощи. У меня обширные ресурсы, а человек, способный взломать мои препоны, должен быть хорошо известен в тех кругах, где я вращаюсь.
Миранда клюет на мою приманку.
— Моя мама все о нем знает, и спорю, она не вращается в ваших кругах.
— Ты хочешь заключить сделку, не так ли? Ты поможешь мне, а я помогу тебе, взаимообразно.
— Заметано, — говорит Миранда и протягивает руку.
Я улыбаюсь ее храбрости, беру ее ладонь и пожимаю, зная что соглашение ничего не значит ни для одного из нас.
Миранда рассказывает, что Донни Халливел, когда сидел в тюрьме, познакомился с поп-звездой. Эта поп-звезда, некий Райнер Сью, отбывал короткий срок за обладание разнообразным набором наркотиков класса А, у Донни Халливела заканчивался гораздо больший срок за добывание денег угрозами в ресторанах Северного Лондона. Освободившись, он стал работать на Райнера Сью, ныне затворника в собственном доме в Шейен-Парке, в одном из самых избранных районов Челси, в качестве телохранителя и вообще решателя проблем.
