Кто-то подложил его туда, снова сказал себе профессор. Скверная шутка.
Спичка догорала. Он быстро зажег другую.
Как поступить?
Отвезти камень обратно в Институт?
А что такого?
Это же всего-навсего камень.
Разве не так?
Разве не так?
РАЗВЕ НЕ ТАК?
Осторожно протянув руку, Маккей взял камень. На ощупь тот был холодным, как лед.
Он задержал на нем внимательный взгляд. Но лишь на мгновение. И обнаружил, что не раздумывая, повинуясь инстинкту, заносит руку назад и своей лучшей бейсбольной подачей зашвыривает камень далеко в темноту.
Он захлопнул капот, залез в машину и, невзирая на привод вентилятора, утопил акселератор до пола. Машина двинулась вперед. Теперь профессор думал только об одном: как отыскать дорогу назад к автостраде — к залитой светом фар и фонарей автостраде.
Стоны вентиляторного привода усилились, приобрели оттенок протеста, и мотор содрогнулся. Маккей громко обругал его, расстроенно стукнув по рулю.
Показалась развилка. Он затормозил и, обернувшись, всмотрелся в длинную ленту дороги, по которой поехал сперва, потом вгляделся вперед, в неисследованную ветку. Теоретически она должна была вести прямо к автостраде. Автострада, несомненно, находилась вон за тем невысоким холмом. Маккей решил рискнуть.
Он поехал — медленно, осторожно, не слишком сильно напрягая двигатель подъемом даже на пологий откос. Но дорога становилась все уже, с одной стороны появилась сточная канава, с другой — колючая проволока изгороди, и душа профессора ушла в пятки. Он хмурился, погруженный в глубокие раздумья, и вдруг разглядел, что впереди возник из темноты еще один ряд колючей проволоки. Тупик?
Нет, дорога резко свернула вправо.
Маккей сильно вывернул руль, вписываясь в поворот. Несомненно, теперь до автострады было недалеко.
Потом внимательный взгляд Маккея привлекло дорожное покрытие впереди. Посередине, освещенное фарами, появилось белое пятнышко. До него было около пятнадцати футов.
Возможно, булыжник.
Маккей подъехал вплотную и лишь тогда остановился.
Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а живот свело.
Оно поджидало его. Караулило, обогнав его в темноте.
Объехать было невозможно — слишком уж узкой была дорога.
Профессор снова попытался подать машину назад. Привод вентилятора протестующе взвизгнул. Машина отказывалась трогаться с места. На лбу у профессора выступили капельки пота.
Он не мог свернуть. Не мог уехать задним ходом.
Оставалось только одно. Маккей еще раз налег на акселератор и, как мог быстро, проехал над лежавшим на дороге предметом.
Под машиной что-то глухо стукнуло. От толчка спине профессора передалась неприятная дрожь. Судя по звуку, это была трансмиссия.
С воем и свистом заглох мотор.
Ужас приковал Маккея к сиденью.
Он поставил переключатель скорости в нейтральное положение и попробовал включить зажигание.
Безрезультатно.
Он опустил окно и высунул голову наружу. Никаких признаков камня позади не было. Должно быть, он все еще находился под машиной. Профессор прислушался к темноте.
Тишину нарушал только вой ветра.
Он всмотрелся. За колючей проволокой и чем-то вроде кустов, у дальнего края пустоши тьма казалась не такой густой. Автострада должна была находиться там. Если бы ему удалось добраться туда, он был бы спасен.
Но сперва пришлось бы пересечь погруженную во тьму пустошь.
Он схватился за карман. Спички! Нащупав шершавую обертку, Маккей приободрился.
Хватит ли спичек? Обеспечит ли их тусклый свет достаточную защиту от того, что таится во тьме?
Ему в голову пришла идея.
Он включил фары на полную мощность.
После этого он отпустил ручной тормоз и, оставив переключатель скоростей в нейтральном положении, вылез из машины.
Маккей до отказа вывернул руль влево, закрепил и, упершись плечом в дверцу, налег на нее. Ему удалось медленно-медленно развернуть машину на сто восемьдесят градусов так, что крыло ткнулось в колючую проволоку ограды, а фары выкосили во мраке прямо поперек площадки, которую предстояло преодолеть профессору, полосу. Световую дорожку, безопасную тропинку, тянувшуюся от машины до самого гребня обрыва.
Он закрыл дверцу, потом, вспомнив о чемоданчике на переднем сиденье, опять открыл и извлек его из машины.
Сжимая чемоданчик в руке, Маккей поднырнул под колючую проволоку изгороди и пошел по неровному, заросшему травой и бурьяном полю так быстро, как только мог.
Он преодолел две трети пути к крутой насыпи, и тут фары его машины погасли.
Удивляться, как или почему это случилось, было некогда.
Паника застлала профессору глаза, и ему показалось, будто из темноты к нему вприпрыжку движется нечто белое, большими прыжками и скачками сокращая отделявшее его от машины расстояние.
Трясясь от ужаса, он бросил чемоданчик на землю, выхватил из кармана коробок и чиркнул тремя спичками сразу.
Ветер рвал драгоценное пламя, делая его голубоватым. Маккей в отчаянии прикрыл огонек левой рукой.
Он уперся взглядом в лежавший в бурьяне чемоданчик, лихорадочно пытаясь принять решение. Боже правый, что? Что? Спички или «Лорика»? Он мог бы зажигать спички всю дорогу до автострады, но из-за ветра неизбежно пришлось бы пользоваться обеими руками. Кроме того, теперь его одолевали сомнения насчет действенности «Лорики». Все равно, можно было вернуться за ней днем.
Маккей решился.
Он развернулся и, спотыкаясь, пошел вперед, к кустам, оставив «Лорику» лежать в траве.
Ветер вдруг сменил направление, налетел с другой стороны, и пламя погасло.
Тьма.
Он начал рыться в кармане, чтобы набрать новую порцию спичек.
Он не успел даже вытащить их из коробка, как оно набросилось на него.
Оказавшись в кустах, Маккей некоторое время сопротивлялся, вырываясь и брыкаясь.
Каким-то чудом ему удалось освободиться.
Или же богган, по злобе своей, просто выпустил его, играя как кот с мышью?
Профессор, шатаясь, вывалился на автостраду и попытался кого-нибудь остановить. Это бывало сложно и в лучшие времена. Но для человека, внезапно лишившегося обеих рук и глаз, задача значительно усложнялась.
Наконец какой-то водитель разглядел старика, шагнувшего на дорогу прямо под колеса его стремительно несущегося грузовика. После первого приступа ужаса он попытался затормозить. Но было уже слишком поздно.
Она стояла у кухонного окна, неподвижно глядя в темноту.
Прислушиваясь к вечерним звукам, она пыталась подавить бушевавший внутри страх. Было слышно, как в гостиной работает телевизор: неестественно усиленные гулкие басовые ноты; обрывки музыки; рекламные объявления; затем мужской голос, читающий одиннадцатичасовые новости. В кабинете стучала машинка Шона. Сильный ветер колотился в стекла, тихо постанывал под дверью подвала. В ветреную погоду всякий раз одно и то же, подумала Энджела. Завывает во всех трещинах и щелках между полом и фундаментом.
