– Садитесь, ребята, – куратор кивнула на замызганные стулья, – рассказывайте…
– Что рассказывать? – сердито спросил Альфред.
– Про ваши вчерашние похождения. Почему не выполнили задание?
– Не наша вина! – закричал Альфред. – Бомба ваша дерьмовая…
– С браком, – добавил Артем.
– Давайте ее сюда. – Куратор взяла из рук Димы пакет и передала его мужчине. Он молча достал картонную коробку, раскрыл ее.
– Значит, говорите, неисправна? – спокойно произнес он. – Сейчас проверим. – Он вытащил батарейку, повертел ее в руках, потом извлек из висевшей на боку сумки упаковку с такими же батарейками, вытащил их, вставил в упаковку батарейку из бомбы, прижал ее двумя пальцами, вгляделся в полоску индикатора.
– Ясно, батарейка негодная. Подменили, вот бомба и не сработала.
– Вы что-то путаете, – тихо проговорил Дима.
– Ты чего?! – закричал вскочивший со стула Альфред.
– Тише, ребята, тише, – успокаивающе произнесла куратор.
– Сядь! – спокойно сказал Альфреду мужчина. – Сейчас во всем разберемся. – Он усмехнулся, потом достал из-под мышки пистолет и наставил его на ребят. – Встать! Раздеться до трусов! Костя – на всех наручники!
Щелкнули стальные браслеты. Недоумение, растерянность, даже страх можно было прочесть на лицах неудавшихся террористов.
– Ребята, – спокойно начал Егор, – мы вовсе не желаем вас обижать, но, согласитесь, нужно разобраться. Бомба была в полном порядке, я лично проверял. Предлагаю вам самим признаться, кто сделал ее негодной.
Члены ячейки РККА молчали.
– Хорошо, – так же спокойно произнес Егор, – возиться с вами долго нет времени, начнем, пожалуй, с тебя, – он ткнул пальцем в Альфреда, – поскольку ты у нас самый буйный. Иди-ка сюда.
– А что я?.. – вскочил Альфред. – Почему я?.. Какие у тебя, козел, основания не верить мне?
– Еще слово, и ты – покойник, я рассусоливать с вами не намерен. И потом – выбирай выражения, что это еще за «козел»?! Топай сюда. Давай руки. – Егор извлек из кармана ключ, расстегнул наручники, освободил левую руку, а правую приковал к верстаку. – Лапку давай, не бойся. – Он звякнул ручкой тисков. – Вот сюда ладошку вставляй, между губок.
– Ты что, охерел?!
– Опять ты употребляешь неправильные выражения. – Егор больно ткнул Альфреда пистолетом в бок. – Суй пальчики. Молодец. Теперь я немного прикручу их. Не больно, пока… Костя, дай-ка мне пилу, вон, на стене висит.
Костя подал требуемый предмет.
Егор взял в руки ножовку, помахал ею перед носом Альфреда.
– Слушай сюда! Сейчас я начну отпиливать тебе пальцы. Сначала один, потом другой… До тех пор, пока не скажешь правды.
Альфред смертельно побледнел, поскольку понял, с ним шутить не собираются.
– Итак, – Егор посмотрел в глаза бритоголового, – спрашиваю в последний раз, что ты можешь сказать по поводу вчерашнего провала?
– Какого провала, что ты мелешь?! – Альфред из последних сил старался «сохранить лицо».
Егор приставил полотно ножовки к большому пальцу, легонько надавил, потом внезапно отодвинул пилу в сторону. – Я передумал, – сказал он в пространство, и вздох всеобщего облегчения был ему ответом. – Передумал, – повторил Егор задумчиво, – решил начать с другого… – Он ткнул пальцем в Артема. – Иди сюда, толстячок. – Ручка тисков повернулась, ладонь Альфреда оказалась на свободе. – Ты можешь сесть на свое место, – миролюбиво произнес Егор, заковывая его левую руку в наручники. – Толстячок, следуй ко мне. Что-то ты медлишь.
Артем на трясущихся ногах двинулся к верстаку.
– Дяденька, – зарыдал он, – дяденька!.. Это не я. Честное слово, не я! Я не хотел, вернее, хотел… Это вон тот не хотел, – Артем указал руками, скованными наручниками, в сторону Альфреда. – Он то хотел, то не хотел… Что само по себе подозрительно.
– Да, конечно, – равнодушно сказал Егор. – Давай сюда руку. Отличная маленькая ручка, прямо-таки женская… Так, правильно делаешь, что не сопротивляешься, даже знаешь, куда вставлять нужно. Молодец! С тобой приятно иметь дело, не то что с плешивым. Он все ругаться норовит. Так не больно? Немного? А так? Еще больней? Ну ничего, потерпи. – Егор достал из кармана брюк носовой платок и вытер им слезы с лица Артема. – Тебя как зовут? Артем. Замечательное имя. Итак, Артем, предстоит небольшая операция. Я собираюсь вот этой пилой отпилить тебе большой палец на левой руке. Если ты начнешь говорить, возможно, я и передумаю, если нет – буду пилить тебе пальцы один за другим. На один палец уходит примерно пять минут. Боль, я скажу, неимоверная. Ну как, будешь говорить?
– Я ничего не знаю!.. – заверещал Артем. – Я не хотел никого взрывать… я не хотел вступать ни в какую организацию… Я думал – это просто игра такая…
– Игра такая, – повторил Егор. – А оказалось, не игра вовсе. Чтобы впредь ты отличал развлечение от серьезного дела, с пальцем придется расстаться. И вот когда в будущем у тебя возникнут сомнения, взгляни на ладонь левой руки, и все сразу станет ясно. – Егор приставил полотно пилы к ладони Артема и резко на него нажал.
Пухлый парень взвыл нечеловеческим голосом, из пальца обильно хлынула кровь, он зашатался и повалился с ног. При этом рука нелепо вывернулась, но на пол он не упал. Егор подхватил его и бросил на верстак.
– Слабонервные все какие, – с издевкой произнес он, – революции делать у них нервов хватает. А ведь революция – это террор. Других, значит, убивать можно и нужно, а себя… Ну ничего. Шрамы украшают настоящего бойца. – Егор снова взял в руку ножовку.
– Погодите, – послышалось со стула. Егор повернул голову.
– Это я подменил батарейку, – через силу произнес Дима.
– Так, – сказал Егор, – так! Нашелся, значит, виновник. Неплохо. Объясни, для чего?
– Просто идея со взрывом часовни мне не нравилась.
– Почему не отказался сразу?
Дима иронически посмотрел на Егора:
– Ладно, делайте свое дело. Только хочу спросить: моих товарищей вы не тронете?
– Да за что же их трогать, они пламенные приверженцы идеи, особенно вон тот, – Егор кивнул на лежащего на верстаке пухлого Артема, он, похоже, пришел в себя… – Ну-ка, толстячок, вставай. Ничего страшного с тобой не произошло. Бери пример вот с него.
Артем сунул окровавленный палец в рот и со страхом взглянул на Егора:
– Можно сесть?
– Садись, толстячок, садись. Итак, виновник найден. Остается вынести приговор и привести его в исполнение. Как я уже сказал, исход один – смерть. А привести его в исполнение должен куратор. – Егор впервые посмотрел в сторону Ольги Бочкаревой. – Твой прокол, тебе тоже придется отвечать.
– Но почему я?
– А кто? Твои подопечные…
