– Ты нас бросаешь?
– Я – нет. Но я один мало что могу, так что пусть лучше разбегаются, кому есть куда. И кому некуда – тоже.
Юлька молча положила трубку – точно решила, что Ленька предатель. Ну и хорошо. То есть ну и ладно. Ну а что он сделает? Ноги сами несли в сторону редеющего леса. Уже от конюшни было видно и валочную технику, и новый микрорайон. Осталось-то три ствола – и леса не будет... Зато и упырей перестанет прибавляться, когда выкорчуют последний пень.
Ленька хотел быть ближе к могильнику. Хотел встретить врага подальше от деревни, поближе к его логову. А зачем, почему и что он один этим упырям сделает? Просто так было надо, вот и все.
Техника грохотала: неблизко, а все равно ушам больно от этого грохота. Ленька шагнул в три сосны, которые еще зимой были лесом, и сразу же увидел Петровича. Не врали слухи: старик стоял метрах в пятидесяти от Леньки и лопатой зарывал ямы от выкорчеванных пней.
– Петрович! – Ленька побежал к нему: может, старик и правда знает, что делает? Если он с таким упорством работает лопатой не первый день, может, есть в этом какой-то прок?
Старик встретил его сухо, даже головы не поднял:
– Чего тебе, упырь?
– Петрович, помогает? – Ленька решил не обижаться на своенравного Петровича, пусть только скажет...
– А ты их считал? Может, и помогает. Должно помочь. – Он сыпал землю в яму с таким видом, как будто прав, и только он... – Только у меня второй лопаты нет.
– Я принесу, Петрович! Да я трактор пригоню, экскаватор целый, только ты не уходи, ладно?
– Колышков захвати. – Петрович кивнул на вязанку осиновых кольев, еще ту, что они с Васьком выстругивали в первый день. – У меня в сараюхе. С ними надежнее.
Ленька закивал и с криком: «Только не уходи, Петрович» – побежал в деревню. Эти два километра без велика вымотали его, домой он ворвался красный, запыхавшийся и жалкий.
Васька не было. Не было Юльки и, понятное дело, Фоки. Леньку опять кольнул этот нелегкий страх: где-то он, Фока, ходит, не попал ли в лапы упырям. Но вошла Елена – его мать и с ней еще двое, и Ленька сразу вспомнил, зачем он здесь.
– Вот ты где, упырь! – Елена недвусмысленно вертела в руках вафельное полотенце. Ленька видел пару раз, как Фоке этим полотенцем перепадало, неужели она посмеет замахнуться на спасителя? – Васька сбежал, племянница вашего тренера ходит по деревне, говорит, чтобы все уезжали, может, ты нам объяснишь, что происходит?
Мужчины присели на Ленькин диван в предбаннике, Елена с Ленькой так и остались стоять.
– Фока где?
– Я думала, ты мне объяснишь. Вторые сутки дома не показывается. Так что происходит?
И Ленька рассказал. Все как есть про выкуп, про то, что упырей прибывает, про лошадей и Петровича. Впервые прямо тому, кто спрашивает и без Васька-посредника.
– Нужен трактор, – закончил он и посмотрел на Елену, будто она сейчас же побежит выполнять приказ.
– Да вот тебе. – Один из мужчин на диване показал грязную фигу. – Даже если это идея Петровича, мы тебе не верим.
– И трактора в деревне нет, – добавил другой. – Был у Михалыча, да тот продал его, чтобы от тебя откупиться.
– Не от меня!..
– Иди уже. – Елена унизительно пригрозила полотенцем, и Ленька поспешил ретироваться.
Во дворе валялся велосипед (ну хоть не пешком теперь бегать), в сарае у Петровича Ленька взял вторую лопату и связку осиновых колышков – много они с Васьком настрогали.
Людей на улице было мало, и это здорово, потому что те, кто встречался Леньке на пути, смотрели недобро, спасибо хоть вслед не плевали. Доигрался упырь. А ведь хотел, как лучше.
Петровича Ленька нашел у той же ямы и тут-то понял, как же это... Долго. Сотни и сотни упырей, сотни и сотни могил, и колышки...
– Смотри. – Петрович подвел его к лунке от выкорчеванного пня. Лунка была широченной и кривой, воронка целая, а не лунка. – Видишь кости? И я не вижу, значит, надо еще копать. Хоронят-то глубоко... Найдешь – воткнешь между ребер колышек и закапывай. Понял?
– А техника? – Ленька кивнул на новый микрорайон и почему-то на трелевочник. – Они ведь все равно будут закапывать?
– Будут. Только я не доживу. Да и с колышками надежнее.
Ленька подумал, что Петрович прав, да только им здесь до утра не управиться.
– Что ж вы на помощь никого не позвали?
– Ты сам пришел. И остальные... Надо будет – придут. Работать-то будешь или рассуждать явился?
Ленька без разговоров схватился за лопату. Откапывать мертвяков оказалось занятием нелегким, но увлекательным. Ленька видел по телику, как работают археологи, аккуратно с совочками и кисточками выкапывая каждую находку. Ничего похожего они с Петровичем не делали, махали лопатами только в путь, нет-нет, да и выкидывал кто-нибудь косточку подозрительно знакомой формы. Ее приходилось искать руками, класть на место, осторожненько кончиком лопаты откапывать остальные и гадать, куда ж тут воткнуть осиновый кол. Петрович сказал: «между ребер», Ленька и вгонял между ребер, даже если больше ничего не находил. Старые кости были совсем не страшными, даже черепа (целые попадались редко). Не белые и глянцевые как в кабинете биологии, а грязновато-серые, они и на кости-то были не похожи, если не знать, то сразу и не поймешь.
Работали молча. Ленька думал, что старик должен здорово злиться на него, побольше, чем остальные. Кто за одну ночь подорвал авторитет Петровича в деревне, кто не позволил всем сразу начать закапывать могилы и неделю морочил голову, собирая непосильную дань? Кто... Да чего вспоминать? Странно, что сейчас никто не бежит помогать Петровичу, вроде все уже разочаровались в Леньке, пора бы... А может, оттого, что Ленька сам здесь? Или они уже никому не верят и тихо разбегаются по одному?
К обеду солнце стало невыносимым. Ленька потрогал раскаленную макушку и натянул на голову майку на деревенский манер. Он чувствовал, что выдыхается, а закопать успел всего-то одну могилку. Рядом Петрович, бодрый и невозмутимый, уже заканчивал третью. Это при Леньке. А сколько успел с утра! И сколько еще надо успеть... Присесть отдохнуть при крепком старике было неудобно. Ленька медленно подворачивал брюки, поправлял майку на голове, разувался, в общем, так и отдыхал каждые пять минут, пока Петрович не сказал:
– Присядь. Вижу, что залегтелся. – И Леньке опять стало стыдно.
Он отдыхал и боялся отдыхать слишком долго, чтобы старик не подумал, будто он отлынивает. Он работал и боялся сесть отдохнуть, пока Петрович не предложит. Он изжарился на солнце и боялся признаться. Сам Петрович как будто не уставал, махал себе лопатой и даже не присел ни разу. Валочная техника была далеко впереди, за ней тянулись десятки и сотни вскрытых могил, Ленька все не мог избавиться от мысли, что они занимаются напрасным трудом.
