от нее и переждут, пока гроза ломает молодые деревья. Учитывая любовь местных к метафорам, намек мог быть и тоньше, но принц же в глазах чиновников тупица, вдруг не сообразит? Другими словами, они решили, что ничего не будут делать, пока отец меня не казнит. И помощи я, естественно, не дождусь. Паре-тройке из них я намекнула, что в случае успеха могу выбрать жену из их клана. Они задумались и ответ пока не дали, возможно, доложат императору.
Ничего другого от этих переговоров я и не ждала. Император силен, а принц мало того, что слюнтяй, так еще и пришлый, из Лянь, без покровительства матери он ничто. Как могло быть иначе?
Но как же противно было пить с ними чай и помнить рассказы юрэй! Местные призраки, конечно, жуть жуткая, но сидевшие передо мной люди были мерзавцами иного рода и куда страшнее, на мой взгляд. Они умрут, думала я, оставляя в их домах щепотку земли с могилы или прах – спасибо исполнительной Рен, которая пришла в ужас от такого приказа. Сегодня ночью в их дома придет ненависть.
Я знала, что эти мерзавцы, во-первых, виновны, а во-вторых, продадут меня с потрохами. Но мне было… неправильно – участвовать в их убийстве. Однако я не могла придумать, как еще добиться желаемого. Я вспомнила сейчас, как уже убила двух человек, причем своими руками, помните моих тюремщиков у Плащей? Я не чувствовала тогда ничего, и сейчас не могу убедить себя, что мое сожаление и есть вина. Цель оправдывает средства, да?
– Ты очень задумчив, Ичи, – сказала королева, предлагая пирожные из рисовой муки. – Что тебя гложет?
Она единственная добра ко мне – единственная, кого вообще волнует, о чем я думаю. И что бы я ей ответила? Мама, я хочу занять здешний трон, потому что мой папа псих и я его боюсь?
Лгать государыне было противно, но я сказала, кивая на танцующих красавиц:
– Я не знаю, кого выбрать. Все они великолепны.
И все одинаковые, словно близняшки.
Не совсем, конечно: лица у них разные, если смыть косметику, а еще одежды, но и только. Все остальное они делали одинаково: улыбались, опускали взгляд, пытались обратить мое внимание, попадались то под руки («Ах, господин, попробуйте эти сладости, я приготовила их сама»), то под ноги («Господин, ваши гета… Позвольте, я помогу». Под гета – местные шлепки – постоянно попадали полы моих нижних одежд). Я видела, как они хихикали за моей спиной. Они тоже знали, что стоит им выйти за меня замуж, забеременеть, а матери уехать, я не проживу и дня? Наверняка. Они же не дуры.
– Конечно. Я привезла для тебя самых красивых, – ответила мать так, словно передо мной были редкие цветы, а не девушки, а потом наклонилась и шепнула на ухо: – Приходи к полуночи в Сад Долгого Ожидания.
Я чуть не ляпнула: «Куда?»
– Хорошо, матушка. И кого же мне там долго ждать?
Королева рассмеялась, прикрыв рот широким рукавом по местной моде:
– Ждать будут тебя, Ичи. Познакомься с ней.
Ясно. Еще одна невеста. Черт бы их всех побрал!
– Хотя бы поговори, Ичи, я не прошу многого, – с мольбой взглянула на меня королева.
– Конечно, матушка. Я все сделаю. – Я поклонилась, как подобает любящему сыну.
Вечер у меня и впрямь был не занят – не стихи же учить, в самом деле… которые неуч принц умудрялся сочинять, и ведь как сочинял: диктовал слуге, тот записывал. Я все прочитала и в паре мест даже прослезилась. Местным Пушкиным был принц. Может, я к нему несправедлива? А что писать не умел, так вдруг у него была дислексия или что-то вроде? И он просто не мог научиться?
В общем, когда луна поднялась высоко, ярким светом заслонив звезды, я со свитой слуг пришла в Сад Долгого Ожидания. Ожидание, считают местные, должно быть комфортным, особенно во дворце императора. Поэтому в Саду имелось с десяток уютных беседок с подушками и ширмами – наверное, чтобы слуг прятать. Предложенная королевой Лянь невеста ждала меня в одной из таких беседок, и, к стыду своему, я чуть не спутала ее со служанкой.
А что? Две девушки расположились на подушках, одна играла на флейте, другая сидела у широкого окна: решетчатые створки распахнуты, внизу – гладь пруда, подсвеченная плавающими фонариками. Сидела и смотрела на звезды.
Обе показались мне сначала совершенно одинаковыми. У них даже одежды были похожи: одна в розовом платье на манер Лянь, не таком широком, как местные, а другая – в сиреневом. Женщины в Лянь обходятся без накидок, и платья у них – не халаты, а именно платья, под грудью подвязанные шелковой лентой. Грудь от этого кажется больше, чем есть, – такой вот трюк.
На девушках не было ничего роскошного, и я решила сначала, что две служанки пришли сюда отдохнуть. Или младшие наложницы из императорского гарема.
– Рен? Это они? – шепотом уточнила я.
Рен, конечно, все уже знала, мамину протеже в том числе, и с улыбкой ответила:
– Да, господин.
Я присмотрелась к девушкам внимательнее. Та, что играла на флейте, глянула в ответ и подмигнула. Лисичка…
– Которая?
Ответ уже был понятен: та, что играет. Девушки здесь стремятся показать, как они умелы в женском искусстве. В музыке в том числе – нужно же ублажать мужа… хотя бы так.
Но Рен взглядом указала на ту, что в упор меня не замечала.
Девушка-лисичка с флейтой, казалось, вот-вот засмеется. Мелодия стала игривее, веселее. Я поборола желание показать ей язык и подошла к той, что увлеклась звездами. Сев неподалеку, тоже задрала голову.
Не могу сказать, что я первый раз смотрела на местные звезды, но впервые у меня нашлось время сделать это повнимательнее. Они были как наши, только в большем количестве, и рисунки созвездий вроде бы другие. Много-много, высоко-высоко, они заставляли думать о вечном: что человек – песчинка в море времени, что все мои желания и мечты на самом деле приземленные и ничего не значат для Вселенной и что звезды светили, светят и будут светить даже после моей смерти. Странные мысли.
– Что вы думаете, Ваше Высочество? – спросила вдруг мамина протеже, а ее голос оказался созвучен голосу флейты. – Когда смотрите на звезды, что вы думаете?
– Что они будут жить, когда я умру, – отозвалась я, не опуская головы.
– Вы считаете это несправедливым? – поинтересовалась девушка чуть погодя.
– Нет. Должно же быть в мире что-то вечное.
В моей прошлой жизни говорили, что звезды гаснут. И что когда-нибудь
