Ознакомительная версия.
В конце концов я заснул.
* * *
Меня разбудил постукивавший где-то внизу ставень. Я взял с ночного столика часы: без четверти час. Решил, что уснуть под этот стук уже не удастся, оделся, направился к двери, потом вернулся к стенному шкафу за дождевиком. Спустившись вниз, остановился. В большой спальне, отделенной от гостиной коридором, «пилила дрова» миссис Ш.: одна рулада сменяла другую. Стук ставня не тревожил ее покой.
Как выяснилось, дождевик мне не требовался, во всяком случае, пока, потому что дождя еще не было. Но поднявшийся ветер уже дул со скоростью около двадцати пяти миль в час. Низкий, устойчивый рокот прибоя сменился приглушенным грохотом. Я задался вопросом, а может, специалисты по погоде недооценили «Гильду», подумал об Энни и Майке в доме на берегу, и мне стало не по себе.
Я нашел болтавшийся ставень и закрепил его крючком. Вернулся в дом, поднялся на второй этаж, разделся, снова лег. Сон не шел. Ставень затих, но я ничего не мог поделать с ветром, завывавшим под карнизами (а при сильных порывах переходившим на визг). Не мог отключить мозг, который вновь заработал.
Это не белое, думал я. Фраза ничего для меня не значила – но хотела значить. Хотела перекинуть мостик к чему-то, что я видел в парке во время нашего сегодняшнего визита.
«Над тобой витает тень, молодой человек». Роззи Голд, в день нашей встречи. Я задался вопросом, как долго она работала в «Стране радости» и где работала раньше. Она карни-от-карни? И какое это имело значение?
«У одного из детей есть дар. У кого именно, не знаю. Это от меня сокрыто».
Я знал. Майк видел Линду Грей. И освободил ее. Как говорят, показал ей дверь, которую она не могла найти сама. Иначе с чего Линде его благодарить?
Я закрыл глаза и увидел Фреда в тире, блистательного, в костюме-тройке и волшебном цилиндре. Увидел Лейна, протягивающего одну из прикованных к стойке винтовок.
Энни: «Сколько?»
Фред: «Десять в обойме. Сколько захотите, мэм. Сегодня ваш день».
Мои глаза широко раскрылись, потому что на меня одновременно обрушились несколько мыслей. Я сел, прислушиваясь к ветру и усиливавшимся ударам волн. Потом включил верхний свет и достал папку Эрин из ящика стола. С гулко колотящимся сердцем положил фотографии на стол. Отпечатки были отличные, а вот освещение – так себе. Я вновь оделся, убрал фотографии в папку, еще раз спустился вниз.
Лампа висела над столом, за которым мне надирали задницу в «Эрудит», и я знал, что она достаточно яркая. От коридора, ведущего к апартаментам миссис Ш., гостиную отделяла раздвижная дверь. Я плотно закрыл ее, чтобы свет не побеспокоил хозяйку. Включил лампу, переставил коробку с «Эрудитом» на телевизор, выложил фотографии на стол. Я так нервничал, что не смог заставить себя сесть. Склонился над столом, меняя фотографии местами. Собрался проделать это в третий раз, когда моя рука застыла. Я увидел. Увидел его. Для суда эти улики не годились, но мне их вполне хватило. У меня подогнулись колени, и я сел.
Телефон, по которому я столько раз говорил с отцом (всегда отмечая на «Листке правды» дату и продолжительность разговора), неожиданно зазвонил. В глубокой, нарушаемой лишь завываниями ветра ночной тишине этот звук больше напоминал крик. Подскочив к телефонному аппарату, я сдернул трубку.
– А-а-а… – Вот и все, что я смог сказать. У меня слишком сильно колотилось сердце.
– Это ты, – прозвучал голос на другом конце провода. Веселый и приятно удивленный. – Я ожидал твою домохозяйку. Уже приготовил историю о внезапно возникших семейных обстоятельствах.
Я попытался заговорить и не смог.
– Девин! – Дразняще. Радостно. – Ты здесь?
– Я… одну секунду.
Я прижал трубку к груди, гадая (просто удивительно, какие мысли приходят в голову в стрессовой ситуации), слышит ли он удары моего сердца. Со своей стороны я прислушивался к миссис Шоплоу. И слышал лишь ее приглушенный храп. Я поступил правильно, закрыв дверь в гостиную. А еще больше меня радовало отсутствие второго телефонного аппарата в ее спальне. Я вернул трубку к уху и спросил:
– Что вам надо? Почему вы звоните?
– Я думаю, ты знаешь, Девин… а если и нет, уже поздно что-то менять.
– Вы тоже экстрасенс? – спросил я. Глупый вопрос, но в тот момент мои разум и язык, похоже, шли различными путями.
– Это к Роззи, – ответил он. – Нашей Мадам Фортуне. – И рассмеялся, в прямом смысле этого слова. Голос у него был совсем расслабленный, но я ему не верил. Расслабленные убийцы не звонят посреди ночи. Особенно когда не знают, кто снимет трубку.
Но он сочинил историю, подумал я. Этот парень – бойскаут, он безумен, но всегда готов. Татуировка, к примеру. Именно она притягивает взгляд, когда смотришь на эти фотографии. Не лицо. И не бейсболка.
– Я знал, что у тебя на уме, – продолжил он. – Знал еще прежде, чем эта девушка привезла тебе папку. С фотографиями. И сегодня… с мамашей-милашкой и ее покалеченным мальцом… ты сказал им, Девин? Они помогали тебе?
– Они ничего не знают.
Мощный порыв ветра обрушился на дом. Из трубки тоже доносились завывания… словно он звонил с улицы.
– Я вот гадаю, можно ли тебе верить?
– Можно. Конечно, можно. – Я смотрел на фотографии. Человек-татуировка с рукой на ягодице Линды Грей. Человек-татуировка помогает ей прицеливаться в тире.
Лейн: «Давайте поглядим, какая вы Оукли».
Фред: «Суперстрелок!»
Человек-татуировка в его сомболке и солнцезащитных очках, со светлой бородкой. И татуировка – голова птицы – выделяется на руке, потому что кожаные перчатки лежат в заднем кармане, пока они с Линдой Грей не въедут в «Дом ужасов». Пока не окажутся в темноте.
– А я все гадаю, – вновь заговорил он. – Сегодня ты слишком долго пробыл в старом доме. Рассказывал ей о фотографиях, которые привезла эта Кук, или просто трахал ее? А может, и то, и другое? Мамаша – лакомый кусочек, это точно.
– Они ничего не знают, – тихо повторил я, глядя на сдвинутые створки двери. Ожидая, что они разойдутся и на пороге появится миссис Ш., в ночной рубашке и с белым от ночного крема лицом. – Я тоже. Ничего такого, что могу доказать.
– Возможно, и так, однако это лишь вопрос времени. Вылетит – не поймаешь. Ты же слышал эту поговорку?
– Конечно, конечно. – Я понятия не имел, о чем он толкует, но в тот момент согласился бы с ним, даже заяви он, что ежегодно выступавший в «Стране радости» Бобби Райделл – президент.
– Ладно, вот что ты сейчас сделаешь. Ты приедешь в «Страну радости», и мы все обсудим, лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
– А зачем мне это делать? С моей стороны это будет чистым безумием. Если вы тот, кто…
Ознакомительная версия.
